style="font-size:15px;"> – А у него почечная колика? – заинтересовался он.
– Не уверен, – ответил Сабуров, – но теперь непременно будет.
– До дна, – решительно кивнул Замфир.
– Вот это по-нашему, – обрадовался Сабуров и вылил коньяк в рот.
Потом они выпили за подагру болгарского царя Фердинанда, французский насморк кайзера Вильгельма. После тоста за мужскую немощь султана Мехмеда Пятого Сабуров поднял палец вверх. Замфир задрал голову, но там не было ничего, кроме качающегося потолка с круглым выключенным плафоном.
– Кстати про мужскую немощь. Ты, друг мой Вася, ей, надеюсь, не страдаешь?
Замфир мотнул головой и его замутило, потом потянуло куда-то. Он быстро перебирал ослабевшими ногами, а крепкие руки поручика берегли плечи сублейтенанта от падающих на него стен. Вагон больше не стоял у платформы "Казаклия", его качало на волнах, и у Замфира начался приступ морской болезни. Глотка наполнилась едкой кислотой.
– Ой-ой-ой! – сказал голос поручика прямо в ухо. – Только не здесь. Держись.
И Замфир держался. В лицо ударил свежий воздух, он пах густой травой, навозом и дымом от костра. В темноте уютно светилось окно в комнате Виорики, а в его комнате не горело. В том домике была кровать с чистым ароматным бельём, аппетитные запахи с кухни, заботливые руки Амалии, ставящие перед ним тарелку с чорбой, и припухшие со сна нежные девичьи губы, которых он ещё не касался, но уже всё про них знает. А за спиной – прокуренный вагон с полковым священником, больше привычным к "Упокой, Господи…", чем к "Многая лета…", острые запахи кожаных портупей, оружейной смазки, порохового дыма, впитавшегося в одежду.
Замфир стоял на границе двух миров. Шла война, и его тянули в тот, что за спиной, а он хотел в тот, что впереди. Он не готов, ему рано, он ещё не проверил, правильно ли он представил вкус губ Виорики. Василе б побежал, но ноги не слушались. Он шагнул на ступеньку, а она оказалась очень скользкой. Сильные руки подхватили его под мышки и аккуратно поставили на землю. Упёршись в колени, Василе изливал кипящую желчь с соляной кислотой в канаву под насыпью, а Сабуров придерживал его под грудь, чтоб сублейтенант не забрызгал сапоги.
Потом они сидели в траве. Замфир с тоской смотрел на домик Сырбу. Каким убогим показался он ему в первый день, и каким милым и родным стал сейчас. Кажется, всю жизнь бы прожил тут, в тишине и покое. Сабуров сидел рядом и учил Василе уму разуму, обкусывая травинки. От них голос его был сдавленный, и говорил он сквозь зубы.
– Тут, Вась, главное – напор и внутренняя уверенность. Сравнивать дам с фортификационными сооружениями примитивно и пошло, но… – поручик поучительно поднял вверх указательный палец. – Жизнь и сама штука пошлая и примитивная. В военной истории не было случая, когда б завоеватель принудил крепость к сдаче горестными вздохами. Есть два способа захватить женское сердечко: осада и штурм. Осада вызывает жалость, штурм – страсть, а что вам по душе – решайте сами. Лично мне жалость ни к чему. Нет, есть ещё подкуп, но тут никакого искусства не требуется.
