поставила на камень перед очагом. Она одернула юбку и высокомерно взглянула на него:
– Заходите, лейтенант, спасибо… вы так любезны…
Двое солдат, сопровождавшие Пон-Бриана, внесли багаж. Пока они расставляли по углам дорожные мешки, кожаные кофры, сундуки, лейтенант собственноручно вставил свечи в оловянные подсвечники и поставил на стол кувшин с пивом и стеклянные кубки. Он был очень многословен, видимо желая загладить свою оплошность:
– Вот холодное пиво, пейте, сударыни! Представляю себе, как вы утомились за время вашего долгого и трудного путешествия. Я и мои товарищи преклоняемся перед вашим мужеством. Ради бога, без всякого стеснения скажите, чем я могу еще быть полезен вам. Полковник просил передать, что мы с Модреем в вашем полном распоряжении, а сам он взял на себя заботу о графе де Пейраке. Главное, что я должен вам посоветовать, – это не выходить сегодня вечером из дому. Дикарей здесь собралась тьма-тьмущая, и они решили устроить пир. Иногда они становятся опасно навязчивыми. Завтра бо́льшая часть их уйдет отсюда, тогда вы и сможете осмотреть Катарунк. И ни в коем случае никого не впускайте в дом! Я не стал бы об этом говорить, если бы здесь были только абенаки и алгонкины, но здесь собралось и много гуронов, а у нас, в Квебеке, про этих жуликов говорят: «Где гурон – там урон».
Разглагольствуя, Пон-Бриан бросал смелые взгляды на Анжелику. Она почти не слушала его и с нетерпением ждала, когда же он наконец удалится. Она безумно устала. Все тело у нее ныло. Несмотря на свою простоту, Катарунк ей нравился. И она была бы вполне счастлива, не будь здесь этих непрошеных гостей. Положение было не из приятных. Анжелика пока не чувствовала себя дома и уже представляла, как будут развиваться события в ближайшие дни. Де Пейрак будет вынужден проводить все время в обществе французов – он не должен спускать с них глаз. Для начала она не увидит его сегодня вечером. И еще будет счастьем, если завтра он не предпримет с ними какую-нибудь вылазку, оставив ее среди этих бесцеремонных туземцев, языка которых она не понимает. Задумавшись, Анжелика сняла шляпу – она надавила ей лоб, – откинула назад голову и, закрыв глаза, потерла рукой висок, словно желая отогнать начинавшуюся мигрень.
Пон-Бриан умолк. У него перехватило горло. Да, она была действительно прекрасна! Прекрасна так, что дух захватывало от ее красоты.
Анжелика, взглянув на лейтенанта, подумала, что у него глупый вид, и едва заметно пожала плечами.
– Спасибо, лейтенант, за оказанные нам услуги, – сказала она довольно холодно. – И поверьте, что ни у меня, ни у моих друзей нет ни малейшего желания общаться с дикарями и терять по их милости то последнее, что у нас есть. Моя дочь и так уже осталась без башмаков. Она забыла их на берегу озера, и я просто ума не приложу, где достать пару обуви ее размера…
Пон-Бриан пробормотал, что он возьмет это на себя. Он попросит одну знакомую индианку скроить мокасины для девочки. Завтра же она будет обута. Затем он, пятясь, добрался до двери, прихватив по пути какие-то ремни, еще валявшиеся на скамьях. Выйдя за порог, он почувствовал себя опьяневшим, словно
