Йири не верил половине этих рассказов, да и в другой сомневался – и этого не скрывал. Тем не менее обоим нравилось общество друг друга.
И другие караванщики Йири не обижали, хотя некоторые смотрели скорее как на зверька, суетящегося возле ног.
Старший в караване тепло относился к мальчишке, даже учил его чтению и письму, как раньше старый корзинщик в деревне – и скоро из-под руки Йири выбегали уже не каракули, а значки, не лишенные некой изящной легкости. Впрочем, это не было удивительным – Йири любил рисовать.
А времени на уроки было так мало… Зачем понадобилось заниматься с мальчишкой, да еще тратить на него тушь и бумагу, Хиранэ и сам толком не знал. Ему была приятна понятливость Йири.
– Слушай, малыш, – говорил ему Хиранэ. – Если захочешь, года через два сумею тебя в городе пристроить. А то жаль мне тебя. В вашем глухом углу совсем жизни нет.
– Есть, – негромко и твердо возражал мальчишка. – Я лучшего места не видел пока. Там мой дом.
– Да что ты заладил… не дом, а глушь, – морщился Хиранэ. – Да и места нездоровые. Сколько у вас умирают?
– Я ушел, только чтобы помочь им, – отвечал Йири. – А вам я буду благодарен всегда…
– Щенок ты лесной собаки! – беззлобно говорил старший. – Ну, хватит болтать. Дел для тебя достаточно.
…Он учился новому так же естественно, как солнце бросает тени на землю. Словно всем существом решил, чувствовал – то, что сейчас дают, нужно успеть понять и запомнить. Йири не думал о том, что он – деревенский мальчишка, доля которого – жить так, как и все его родичи, и не знать судьбы выше. Он не хотел ничего лучшего – просто брал то, чему его могли научить, жадно схватывая суть, не гадая, зачем ему эти знания, и был благодарен за них.
Так в раннем детстве он выучил яну. Так учился любой, даже тяжелой работе. Так осваивал кисть и резец.
Эйсен – горы севера – были огромны и холодны. Скрытые вечным туманом, они словно покачивались, шепча себе колыбельные. Караван ехал мимо, и Йири не мог оторвать взгляда от гор. Умирающая мокрая трава поздней осени, грязь под копытами и колесами повозок – и горы. Холодные, серые, далекие от жизни и смерти.
Разглаживая пальцами последний цветок медвяницы, Йири задумчиво смотрел сквозь тусклую взвесь дождя. Алые лепестки еще жили, но, похоже, и сами знали свою обреченность. Тетка говорила, что на цветок медвяницы была похожа его мать…Все ли живы дома, в деревне? Наверное… Умирают чаще зимой и ранней весной.
Ему казалось, что караван вечно бредет по сырому туману…
Прошел еще месяц. Теперь повсюду был неглубокий снег. А по ночам небесными тропами бродило созвездие Волка, анна-и-Ёро.
– Возвращайся, – однажды сказал Хиранэ. – Мы до весны не двинемся с места, останемся в соседнем селении. Скоро будут твои родные места. Доберешься один? Два дня пешком. Дорога видна хорошо, мимо храма Святого Травника в Эйке, как раз там заночуешь… Только на днях там были паломники в честь наступленья зимы, –
