на кнопку домофона. Рядом с большой, выкрашенной в красный цвет дверью между двумя белыми оштукатуренными колоннами, рядом с золотой табличкой всего с тремя именами. Она находит такую расточительность обнадеживающей – эти люди знают свое дело.
Ромилли сразу проводят внутрь, мимо пациентов в разом притихшей приемной, и такая спешка вызывает понимающие взгляды.
Одна из этих, говорят их лица. «Как хорошо, что мне не так плохо, как ей!»
Она садится в той же, что и всегда, комнате, в ставшее уже почти привычным кресло. Ждет, разглядывая аккуратные книжные полки с томами по психологии, сертификаты на стене, геометрически упорядоченный письменный стол с белым эппловским компьютером на нем. Здесь нет ни пробковых досок, улепленных благодарственными открытками, ни фотографий. Никакого намека на индивидуальность со стороны женщины, которая знает о ней практически все.
Ромилли вспоминает свои первые дни здесь, в консультационном кабинете номер два. Этот плач. Эту истерику. Рыдания столь сильные, что потом еще несколько часов болело лицо. Доктор Джонс кропотливо вскрыла годы глубоко укоренившейся душевной травмы, а затем успокаивала, увещевала и наставляла Ромилли, превратив ее в полноценного человека, которым та является сегодня.
Но теперь вот это… Новая бредовая иллюзия. Ромилли тревожится, что все это вернется.
Входит доктор Джонс. Улыбается, ставя на стол справа от себя стакан с водой. Ромилли всегда завидовала доктору Джонс. Ее спокойствию, ее освежающей ауре деловитости и уверенности в себе. Волосы у нее аккуратно собраны в узел на затылке. Ни одна прядка не выбивается, нет ни намека на завитки.
Они сидят друг против друга. Доктор выжидающе кладет руки на колени.
– Спасибо, что так быстро сумели меня принять, – начинает Ромилли.
Доктор Джонс кивает.
– Конечно. Я рада, что вы подумали обо мне.
Наступает долгая пауза. Тиканье часов на стене заставляет Ромилли осознать, сколько времени тратится впустую. Но она не знает, с чего начать.
– Начните с того, что вы сейчас чувствуете, – говорит Джонс, словно прочитав ее мысли.
– Растерянность. Тревогу. Тоску.
– Ладно… – Доктор делает паузу. – Тогда почему же я этого не вижу?
– В каком это смысле?
– По крайней мере, со стороны. – Джонс мягко улыбается. – Большинство людей, которые просят о срочной встрече, всегда как-то демонстрируют свои чувства. Плачут, не находят себе места… Если что, то вид у вас скорее рассерженный.
Ромилли всегда нравилось то, что Джонс никогда не разговаривает с ней свысока. Они обе врачи – умные женщины, – и Джонс относится к ней как к таковой.
– Да, я сердита, – признает Ромилли. – Сегодня я виделась со своим бывшим мужем.
– Адамом?
– Да.
– И какие чувства вы испытали? Опять оказавшись рядом с ним?
Ромилли пробует припомнить. Выглядел
