не приезжает. У неё много дел, – тут девушка не соврала.
Теодор кивнул, но не столько ей, сколько своим мыслям, затем продолжил допрос:
– То есть о вашем увлечении писательством она тоже знает, – Кристина кивнула. – И одобряет, – мужчина вопросительно возвёл бровь.
– Я не пишу чего-то, выходящего из ряда вон. А моя мать, – она на секунду запнулась, подбирая слова, – моя мать познала жизнь во всём её многообразии, чтобы стыдиться того, что я делаю. – Кристина подняла голову и внимательно посмотрела на мужчину. В его облике теперь сквозило неподдельное желание продолжить разговор. Он ждал, что она скажет ещё что-то, но девушка не торопилась. Она с напускным безразличием закинула в рот картофелину и стала жевать, не смущаясь направленного в её сторону пристального взгляда серо-зелёных глаз.
– Вас удивило, что я читаю женские романы. Почему? – спросил Теодор, так и не дождавшись продолжения.
Кристина ответила с набитым ртом:
– Потому, что мужчины далеки от того, что пишут в подобных книгах.
– Что вы имеете в виду?
– Думаю, вы понимаете.
– Правда, не понимаю. Поясните, прошу, – он скрестил руки на груди, откидываясь на спинку стула.
Кристина снова ощутила предательское волнение где-то в животе:
– Любовные романы пишутся для женщин, – медленно начала она, выверяя каждое слово, – они немного восполняют то упущение, которое преследует большинство из них в реальной жизни. – Она почувствовала, как краснеет и поспешила остановиться.
– Стало ещё более непонятно.
– Боже, – Кристина нервно потёрла пальцами переносицу, – мужчина и женщина очень разные. – Снова начала она откуда-то издалека.
– Не поспоришь.
– И они по-разному любят, – девушка зачем-то поводила в воздухе руками, будто, пыталась что-то изобразить.
– Интересно, – Теодор задумчиво почесал подбородок.
– Так вот, женщинам не хватает того, чего мужчинам более, чем достаточно.
Теодор согласно моргнул, изображая жгучий интерес и ожидая продолжения.
– Слушайте, не морочьте мне голову, – не выдержала девушка. – Вы взрослый человек, всё лучше меня знаете. Вам, похоже, нравится меня смущать.
– Очень нравится. Вы так мило смущаетесь, – мужчина уже сидел, подперев рукой голову и добродушно улыбался.
– Ну, знаете ли!
– Подождите, – Теодор выставил руку вперёд, вспомнив о чём-то, затем быстро поднялся и подошёл к старому чемодану, стоявшему за печкой. Видимо, в этом доме он выполнял роль шкафа. Мужчина присел возле него, раскрыл, порылся в содержимом, вынул что-то и стремительно вернулся, вновь усаживаясь напротив.
– Кажется, я вас понял, – сказал он. – Но вот только все ваши красноречивые объяснения бьются в дребезги об вот
