ее затем.
– Почему нет, если ты этого и в самом деле хочешь? – В конечном счете побыть рядом с ним, пусть даже и недолго, было для нее благом.
– Конечно, хочу, – ответил он. – И я хочу, чтобы ты поехала со мной. Ведь ты все же моя жена и хозяйка этого дома, и независимо от того, что ты обо мне думаешь, нам необходимо сохранять внешнюю благопристойность. Ни мне, ни тебе это не повредит, а напротив, может пойти на пользу. Суть дела, Эйлин, вот в чем, – продолжил он заговорщицки, – теперь, после всех моих неприятностей в Чикаго, я считаю необходимым выбрать один из двух путей: либо прекратить всякий бизнес в этой стране и отойти от дел – а я пока не в настроении уходить на покой, – либо найти что-то новенькое в других местах. Я не хочу умирать или гнить заживо, – завершил он.
– Что – ты? Гнить заживо?! – повторила за ним Эйлин, с любопытством глядя на него. – Да тебя никакая гниль не возьмет! Скорее уж ты возьмешь гниль и выставишь ее за дверь!
Эти слова вызвали улыбку на лице Каупервуда.
– Как бы то ни было, – продолжил он, – два единственных из известных мне вариантов, которые могут заинтересовать меня сегодня, это строительство подземной линии в Париже – что меня не очень привлекает – и… – здесь он сделал паузу, задумался, а Эйлин тем временем разглядывала его, спрашивая себя, правда ли это… – кое-что похожее в Лондоне. Я бы хотел изучить ситуацию с подземкой там.
Услышав эти слова и по какой-то причине, объяснить которую она не могла, – телепатия или какой-то психический осмос – Эйлин оживилась и, казалось, загорелась предчувствием чего-то интересного.
– И правда! – сказала она. – Это довольно многообещающе. Но если ты все же поедешь куда-нибудь, я надеюсь, ты все устроишь так, чтобы исключить всякую возможность скандала впоследствии. Тебе, кажется, всюду, где бы ты ни появился, сопутствуют скандалы. Или ты им сопутствуешь.
– Я вот о чем думал, – продолжил Каупервуд, игнорируя ее последнее замечание, – если не подвернется ничего другого, я, вероятно, могу попробовать что-нибудь в Лондоне, хотя, говорят, англичане очень плохо настроены по отношению к бизнесу в любой форме, затеваемому на их земле американцами. Если так и обстоят дела, то у меня не будет ни малейшей возможности пробиться туда, в особенности после моих неприятностей в Чикаго.
– Ох уж этот Чикаго, – воскликнула Эйлин с нотками осуждения и преданности одновременно. – Я бы не стала беспокоиться насчет Чикаго. Любой человек с мозгами знает, какая это завистливая шайка шакалов! Я думаю, Лондон был бы для тебя замечательным местом, чтобы начать по-новому. Ты наверняка знаешь, как делать дела и избежать проблем с концессиями, какие у тебя, кажется, возникли в Чикаго. Я всегда чувствовала, Фрэнк, – отважилась сказать она, имея опыт прожитых с ним лет и без особой надежды быть услышанной, – ты слишком безразличен к чужим мнениям. Другие люди – мне все равно, кто они, – для тебя, кажется, не существуют. Отсюда и возникают все эти баталии вокруг
