Очень хочется!
– А кто тебе мешает?
– Штаны ее мешают.
– Снимем…
– Слышь, Полюня, не томи, – потрогал узколицый за плечо Анохина, который сидел, скрючившись, прижимая руки к животу, тяжело дышал. От удара перехватило дыхание. Уходила, отпускала боль медленно, зато все мучительней и мучительней било в голову: изнасилуют сейчас! Как быть? Как быть?! Как быть?!!
– Покажи попочку, спусти штанишки! – подпевал, подхихикивал второй, стриженный.
Узколицый больно сжал плечо жесткими пальцами, рванул вверх Николая, попытался развернуть его задом к себе. Анохин вцепился руками в нары, и тот не сумел оторвать его с первого раза. А когда узколицый еще сильнее дернул за плечо, Анохин отцепился от нар, подскочил и врезал головой ему в живот. Тот отлетел от него, ударился спиной о соседние нары. Николай в ярости кинулся на стриженого, но не ударил его, а схвати за горло. Оба они упали на пол. Все смешалось, завертелось. Его били, пинали, тащили, кричали, хрипели. Чуть ли не полкамеры навалилось на него, помогало узколицему. Он бил, махал руками, катался по полу, хватался за ноги, валил на пол, пытался схватить за горло, бил, кричал, хрипел, не чувствовал боли. Наконец его скрутили, распяли, прижали руки и ноги к полу, стянули штаны. Он дергался, выл, кричал:
– Я журналист!.. Я не наси…
Ему зажали рот и стали поднимать с пола.
Он еще яростней, из последних сил, задергал руками и ногами. Вдруг его отпустили, бросили на пол. Раздался хохот.
– Обосрался, гад! Вонючка!
Он не чувствовал, как это с ним произошло. Он лежал на полу, видел перед самым лицом ноги. Попытался подняться, натянуть штаны, но не смог. Рук не чувствовал. Они его совершенно не слушались, как отнялись. И он заплакал.
Яростная свора, которая минуту назад с веселым азартом топтала его, распинала, тащила на нары насиловать, затихла, увидев, что на полу перед ней лежит в крови и дерьме жалкий, раздавленный человек, дергается от рыданий, размазывает слезы с кровью по лицу и бормочет:
– Я не насиловал… Я журналист… Я нашел… подпольный цех… на фабрике… секретарь райкома… посадил…
– Что он бормочет? – услышал в тишине Анохин. Чьи-то ботинки появились возле его лица. Кто-то присел на корточки и спросил: – Что за подпольный цех?
– На трикотажной фабрике… Его открыли секретарь райкома и директор…
– Где?
– В Уварово…
– А ты кто?
– Я зам редактора газеты… Нашел цех…
– Понято… Шакал! И ты Мурло, помогите человеку помыться!
– Я сам, – бормотнул Анохин, вновь пытаясь подняться.
– Помогите, сказал! – жестко сказал тот, кто расспрашивал.
Анохина ухватили под мышки, потащили к умывальнику.
16. Следователь Макеев
Следователь Тамбовской прокуратуры Макеев Андрей Алексеевич тоже провел бессонную ночь в одиночной камере. Он тоже всю ночь
