даже идёт.
– Как думаете, я красивая? – спросила она.
– До безобразия, – откуда-то сверху сказал Челюкин.
– А соль есть? – спросил Богданов.
– Ща, – Юлька полезла в пакет.
Они уже накрыли на люльке «стол»: яблоки, помидоры, кусками поломанный хлеб.
– Ого! Прямо банкет! – Дашка вернула Юльке зеркало.
– Кто там греет бутылку? Наливай.
– И мне.
– Дашке хватит.
– Блин, помидором брызнул.
– А где дискотека? – озираясь, спросила Даша. Теперь, когда она опьянела, пространство расширилось, искривилось и заполнилось движущимися тенями. – Как-то тут страшновато. Это точно деревня?
– Маленькая, уютная деревенька, – сказал Челюкин и добавил хриплым загробным голосом: – Упырей!
– Не пугай её, она ещё ребёнок.
– А бухает как взрослая.
– Отстань от неё.
Дашке показалось, что они в поле. Дул сильный промозглый ветер. Вдали светилась маленькая зелёная дверь.
– Вон дискотека, – показал на эту дверь Богданов.
Дашка, не говоря ни слова, пошла.
– Эй, ты куда? – крикнул Богданов.
– Танцевать! – не оборачиваясь, крикнула Дашка.
– Подожди нас.
Дашка качнулась и помахала рукой.
Дискотекой оказалась тёмная комната в обшарпанном деревянном доме без окон, в которую набилась пьяная молодёжь. Было жарко и накурено. Проходя сквозь дёргающуюся под музыку толпу, Дашка старалась не смотреть в лица. Взгляды обшаривали её, и она боялась зацепиться за чьё-то внимание. В дальнем углу, возле диджейского стола, подмигивала фиолетовым светомузыка. В центре комнаты с потолка свисала мутная красная лампа на длинном проводе. Дашка встала под неё, в круг света, закинула над головой руки, качнулась и повела ладонями по себе: волосам, шее, груди, бёдрам.
«Ды-ым сигаре-е-ет с менто-о-лом, пья-а-аный уга-а-ар кача-а-ает».
Пьяный угар действительно покачивал. Когда она закрывала глаза, начинало подташнивать, пространство наклонялось, меняя гравитацию, и тело куда-то вело. Дашка решила, что глаза лучше открыть. А вокруг уже топтались тёмные мужские фигуры. Пятеро или четверо. Ей стало страшно. Она поискала глазами своих. Челюкин стоял у стены. Смотрел. Жарко. С усмешкой. С какой-то своей издёвочкой.
Дашка сама не поняла, как это произошло, будто помимо её воли. Между ними натянулась и зазвучала струна, которая отдавалась в животе Дашки. Эта струна потянула, и ноги пошли. Он смотрел. Насмешка на его лице медленно превращалась в удивление. Кто-то толкнул Дашку в плеио, но она не обратила внимания. Она приблизилась к Челюкину, обняла его за шею и прильнула губами к его губам. Он ответил. И это оказалось именно так, как она представляла: требовательно и сладко.
Дашке показалось, что поцелуй длился бесконечно долго. Челюкин вдруг отстранил от себя Дашку и испуганно посмотрел в сторону. Дашка тоже повернулась туда. У стены стоял
