от него. Но даже на самом длинном диване мы с Мироном были слишком близко. Я выпрямила спину и напряглась. Как травоядная косуля, которая пытается слиться с ландшафтом и не дышать при хищнике.
– Я знаю, почему он в принципе думал о смерти. Мы хайкали в районе Рейнира…
– Рейнир! – воскликнула я. – Это в Америке, что ли?
– Да, штат Вашингтон.
– Какого хрена вы там делали?
– Я же говорю, Крис. Хайкинг.
– Это опасно, Мир! На Рейнире регулярно погибают люди.
– Мы не таскались высоко. Гуляли по парку, можно сказать.
– Можно сказать, ты врешь, – пригвоздила я Мирона.
Знаю я его виноватую морду и попытки приукрасить дерьмо безобидными словами типа парк и хайкинг.
– Что ты за человек, Тина? – простонал Мирон.
– Хороший, в отличие от некоторых, – ответила я и потребовала: – Что случилось в вашем проклятом парке?
– Аппендицит случился у Степы. Он потел, блевал и выл, как раненый бизон, от боли. Я почти тащил его на себе сто миллионов миль, потом встретили ребят, они помогли.
– А телефон? У вас были телефоны? Скорую можно вызвать.
– Сначала не ловила сеть, потом скорая велела нам приезжать в больницу самим.
– Как это? – возмутилась я.
– Вот так. Ты фильмов пересмотрела, что ли? Спасательный вертолет на гору в Штатах будет стоить как ракета Илона Маска. Должна толпа людей разбиться, чтобы вызвали авиацию. Ну и не было у нас все так плохо. Степка чувствовал себя паршиво, висел на мне, но шел ногами.
Я зажмурилась и… рассмеялась от нервного напряжения. Моя поломанная психика сегодня выдавала полный арсенал странных реакций.
– Я бы убила вас обоих за это дерьмо, но ты контуженый и так, а Степа уже умер.
Мирон тоже хмыкнул. Заметив, что я опять балансирую на краю истерики, он взял меня за локоть и повел к ванной.
– Умойся прохладной водичкой, Кристин. Работает как перезагрузка. А я чай поставлю, лады?
Я не смогла отказать ему. Проваливаться в бездну эмоций больше не хотелось. Меня немного пугало первичное оцепенение после смерти Степы, но оно было привычнее и проще рыданий навзрыд.
Когда я успокоилась и вернулась в гостиную, Мирон поставил на журнальный столик чайник и чашки.
– Ты сам заварил? – спросила я первое, что пришло в голову.
– Нет, вызывал призрак мамы. Жаль, она не успела испечь свой капустный пирог, – Мирон сморщил нос и признал: – Паршивая шутка, но твой дебильный вопрос побуждает быть мудаком.
– Ты не знал, какую кнопку нажать на чайнике, и крестился около кофемашины, – припомнила я.
Мирон продолжил список:
– Не умел мыть посуду, стирать и признавать собственный инфантилизм. Ты права, Кристин. Но люди меняются, знаешь ли.
Думаю, мой скепсис по поводу изменений он понял без слов и махнул рукой. Мирон налил чай по чашкам и набросал на хлеб сыра с колбасой.
– Нарезал сам, – оценила я и этот нюанс.
Он
