приема. Вечернее. Мне сегодня нужно блистать и лицемерить. А, еще речь толкать придется.
Она засмеялась:
– Твое любимое занятие.
– Стерва, – ругнулась я беззлобно.
Катя прекрасно знала, что я ненавижу публичные появления, тем более – выступления. У Степы намного лучше получалось участие в светских вечеринках и красивые бездушные речи на публику.
– Ты одна идешь? Первый раз? – поняла Катя.
– Да, первый раз без Степы. Там будет несколько лотов молодых дарований от живописи. Я заодно посмотрю на них.
– Одна? – повторила Катя. – Почему меня не позвала?
– Я устала быть слабой, дорогая. Надо продолжать жить.
– Две недели прошло, Кристин. Ты в трауре. Почему они позвали тебя вообще?
– Они позвали давным-давно. Я подтвердила специально. Меня не надо списывать со счетов.
– Милая, ты имеешь право быть слабой и грустной.
– Расскажи это Наташе, которая только и ждёт, чтобы пнуть меня побольнее и загрести еще что-нибудь, – огрызнулась я. – К тому же, Кать, это сбор средств для детей с онкологией. Я не могу забить на такое событие.
– Тебе всегда там тяжело. Добьешь себя, Крис, – не унималась Катя.
– Нет. Ради такого и нужно продолжать жить. Степа точно не пропустил бы.
– Эх, ты умница.
– Все еще хочешь со мной? – запоздало предложила я по большей части ради приличия. Сегодня мне ни с кем не хотелось делить «праздник-обязанность».
Катя отказалась, слава богу.
– У меня поздняя встреча. Не смогу, Крис. Прости. Если бы заранее сказала…
– Все нормально. Я справлюсь, – пообещала я ей, чувствуя легкие угрызения совести за все, что я не договорила.
– Удачи, – пожелала мне Катя и отключилась.
Я пыталась сказать ей о предложении Мирона, но язык не поворачивался. Не хотелось обсуждать это, хотя раньше я делилась с Катей всем.
Очередная грязная тайна, связанная с Миром. Как будто мало мне было грязи с ним.
Зато Катин приятель Сергей, с которым я встретилась накануне, очень позитивно отнесся к идее Мирона.
Сережа не обнадежил меня по части суда. У него было несколько таких процессов. Мои шансы вернуть галерею стремились к нулю по его версии. Если Мирон вступит в наследство и отдаст мне свою часть – я должна радоваться.
Радости я не испытывала. Сергею я тоже не рассказала подробностей о предложении Мирона жить со мной в доме. Мне казалось, что каждый сразу начнет меня убеждать позволить ему.
Хотя только я в полной мере знала, насколько важен Мирону дом и студия в подвале.
Между нами было всякое, но сейчас я стояла между мастером и вдохновением. Меня ранило, что он не пишет, не в состоянии писать. Это преступление какое-то – просто жить, как обычный человек. Имеет ли гений право на банальное существование?
Имею ли я право отказать ему в попытках
