понятно, что, несмотря на молодость, Микола Лямченко был уже опытным чиновником Союза писателей и знатоком многого, относящегося к этому уникальному во всем мире литературному концерну.
Владимир Цедилко оказался стройным молодым человеком с курчавой каштановой головой и усиками-стрелками. Одет он был в темно-синюю полосатую тройку с шикарным галстуком, расцвеченным оранжевыми и черными цветами георгиевского штандарта.
– Рад познакомиться с писателем исторической ориентации, рекомендованным такими уважаемыми людьми. Покажите вашу работу. О, вполне солидная папка! Думаю, в будущем году «Проперций» будет издан при, так сказать, громе пушек и звоне колоколов. А как вы относитесь к тому, чтобы написать очерк или повесть о героях войны 1812 года для патриотического сборника? Положительно? И славно, славно! Тогда на выбор: командиры славных российских партизан – свободны Сеславин, Дорохов! Надеюсь, мы об этом еще поговорим.
«Чего Лямченко так поносил этого интеллигентного юношу? – недоуменно подумал Морхинин. – Однако не будем судить торопливо». Он передал свой роман предупредительному Цедилко и откланялся, приглашенный через месяц на собеседование.
V
За окном сыпанула метелица, закружились снежные спирали, возник под ногами гололед. Москва побелела, автомобили, среди которых появилось немалое количество иноземных марок, буксовали, скользили и лихо сносили зазевавшихся пешеходов, даже если те переходили улицу в положенном месте.
Кругом шныряли какие-то кооперативщики, предлагавшие привезенные из-за границы пестрые «челночные» шмотки, всевозможные швейцарские часы одесского производства, чудодейственные лекарства от рака, а кроме того – видеокассеты с порносюжетами и почти в открытую отлично действующее оружие: от «парабеллумов» до наших милицейских «макаровых» с запасными обоймами.
Поговаривали, будто рядом с Савеловским вокзалом команда военнослужащих во главе с офицером предлагала всем желающим купить зачехленную, поставленную на колеса боевую ракету. Москвичи обалдело шарахались от продавцов с погонами, и те долго не могли сбыть редкий товар. Но к вечеру обнаружилась группа южных людей, недорого приобретших ракету. Ночью ее отправили по соответствующему маршруту, хотя чеченская война была еще далеко.
Вспомнив о своих «бородатых гуйфанах», Морхинин отправился в редакцию «Стран и континентов». Без труда найдя комнату Бобровой, он постучал. Молчание. Постучав еще раз, Морхинин просунул голову в комнату.
Две женские прически – неряшливая Бобровой и сияющая блондинистыми кудряшками секретарши главреда – склонились над листами, похожими на верстку журнального номера. Морхинин собрался поздороваться, но Боброва подняла щекастое лицо и сказала:
– Чего приперлись? Не видите, люди заняты? У нас срочная перестройка в журнале.
– Я по поводу моего рассказа… Вы даже сказали тогда, что вам понравилось.
