то, что должны. Я вижу, как нелегко тебе находиться здесь и следить за Элайдой, но знай, что твоя работа важна и ценима.
Эгвейн не знала, на самом ли деле Мейдани шпионит за Элайдой, но всегда лучше, если женщина считает, что ее страдания служат высшей цели. Похоже, Эгвейн не зря сказала эти слова – Мейдани выпрямилась, заметно приободрившись и кивая:
– Благодарю тебя.
Вернулась Элайда, за нею по пятам ступали три служанки.
– Пришли за мной, – снова велела Эгвейн Серой сестре, опустив голос до тихого шепота. – Я одна из немногих в этой Башне, у кого есть предлог, чтобы бывать в апартаментах разных Айя. Я могу исправить то, что было разрушено, но мне понадобится твоя помощь.
Помедлив, Мейдани кивнула и тихо произнесла:
– Хорошо.
– Ты! – рявкнула Элайда, шагнув к Эгвейн. – Ступай прочь! И передай Сильвиане, чтобы отхлестала тебя так, как ни одной женщине прежде не доставалось! Пусть она накажет тебя, потом сразу же Исцелит и отхлещет снова. Вон отсюда!
Эгвейн встала, передала полотенце одной из служанок. И направилась к выходу.
– И не думай, что твоя неуклюжесть спасет тебя от исполнения обязанностей, – продолжала Элайда ей в спину. – Ты вернешься прислуживать мне в другой день. И если прольешь хоть каплю, я запру тебя в темницу без окон и света на неделю. Тебе ясно?
Эгвейн вышла из комнаты. Была ли вообще эта женщина настоящей Айз Седай, всегда держащей эмоции в узде?
Однако ведь и сама Эгвейн не сумела сдержать своих чувств. Нельзя было допускать того, что ей пришлось пролить суп. Она недооценила, какой гнев у нее способна вызвать Элайда, но больше это не повторится. Продолжая идти, девушка успокаивала себя, сосредоточенно делая медленные вдохи и выдохи. Злость тут не помощница, от нее нет никакого прока. Нет никакого смысла сердиться на лису, которая залезла во двор и съела твоих кур. Нужно просто поставить капкан и избавиться от хищника. Гнев здесь бесполезен.
От рук Эгвейн все еще слабо пахло перцем и пряными травами. Девушка спустилась на самый нижний этаж Башни, где рядом с главными кухнями находилась трапезная для послушниц. В последние девять дней Эгвейн часто приходилось трудиться на этих кухнях; все послушницы обязаны были выполнять порученные им хозяйственные работы. Запахи этого места – уголь и дым, кипящие супы и резкий запах простого мыла – были ей хорошо знакомы. Да и не так уж они отличались от запахов кухни в гостинице отца Эгвейн, в родном для нее Двуречье.
Зал с белыми стенами был пуст, столы стояли неубранными, но на одном из них обнаружился маленький поднос, накрытый, чтобы его содержимое не остыло, большой крышкой. Подушечка тоже оказалась тут, послушницы оставили ее, чтобы мягче было сидеть на жесткой скамье. Эгвейн села, но подушку отодвинула в сторону, как поступала всегда, хотя и была благодарна за этот жест. Она сняла крышку с подноса. К сожалению, ее ждала всего лишь миска того же коричневатого супа. Ни кусочка жаркого, ни подливки или длинной тонкой фасоли с маслом, которые составляли ужин Элайды.
Но
