девочка! – прикрикнула Элайда.
Эгвейн подхватила супницу за еще теплые ручки и понесла к маленькому столу. Она наполнила суповые тарелки коричневатым бульоном с грибами – «венцами королевы». Бульон столь обильно приправили перцем, что он полностью заглушал прочие ароматы. Столько еды уже испортилось, что без специй суп был бы и вовсе несъедобен.
Эгвейн действовала механически, как вращается колесо телеги, которую тащит запряженный в нее мул. Ей не нужно было что-то решать, что-то говорить. Она просто работала. Аккуратно налив суп, она взяла хлебную корзинку и положила по куску – посвежее – на каждое фарфоровое блюдце. Потом вернулась с двумя кружочками масла, вырезанными из большого куска двумя быстрыми и точными движениями ножа. Она ведь была дочерью владельца гостиницы, так что еду подавать умела.
Но, даже работая, Эгвейн кипела внутри. Каждый шаг был пыткой, и продолжавшая пылать болью спина была ни при чем. Физическая боль, как ни странно, сейчас казалась незначительной. Гораздо мучительнее было молчать, не позволяя себе возразить этой ужасной женщине, такой властной и такой высокомерной.
Когда две женщины приступили к трапезе – старательно не замечая жучков-долгоносиков в хлебном мякише, – Эгвейн отошла к стене и встала неподвижно, сложив руки перед собой. Элайда поглядела на нее и улыбнулась, приняв ее позу за очередной знак покорности. На самом же деле девушка не решалась шевельнуться, опасаясь, что любое ее движение закончится тем, что она ударит Элайду по лицу. О Свет, как это все невыносимо!
– О чем говорят в Башне, Мейдани? – спросила Элайда, макая хлеб в суп.
– Я… у меня нет времени слушать…
Элайда подалась вперед:
– Ну, наверняка тебе что-то известно. У тебя есть уши, и даже Серые сплетничают между собой. Что говорят о тех мятежницах?
Мейдани побледнела еще больше:
– Я… я…
– Хм. Когда мы были послушницами, Мейдани, не припомню, чтобы ты была такой тугодумкой. В последние недели ты меня разочаровываешь. Я начинаю задумываться, почему тебе вообще дали шаль. Может, ты никогда ее и не заслуживала.
Мейдани испуганно распахнула глаза.
– Я просто дразню тебя, дитя мое, – улыбнулась ей Элайда. – Ешь, не волнуйся.
Она шутила! Шутила о том, как вероломно лишила женщину шали, подвергнув таким унижениям, что та сбежала из Башни. О Свет! Что случилось с Элайдой? Эгвейн встречалась с ней раньше, она и тогда отличалась суровостью, но не была тираном. Власть меняет людей. Похоже, в случае с Элайдой престол заменил ее строгость и спокойствие на опьяняющую жажду власти и жестокость.
Мейдани подняла взгляд:
– Я… я слышала, что сестры тревожатся из-за шончан.
Элайда безразлично махнула рукой, прихлебывая суп.
– А-а. Они слишком далеко, чтобы чем-то грозить нам. Интересно, не действуют ли они втайне заодно с Возрожденным Драконом. В
