кто встанет против нее, кто будет держаться за то, что правильно. Поэтому, когда ты бьешь меня, ты бьешь ту, кто занимает Престол Амерлин. И это настолько нелепо, что заставит смеяться нас обеих.
Наказание продолжилось, и Эгвейн встречала боль, принимала ее и отметала как незначительную, с нетерпением ожидая, когда закончится порка.
Ей предстояло немало дел.
Глава 3
Правила чести
Авиенда вместе с сестрами по копью и несколькими разведчиками из Истинной Крови, затаившись на вершине поросшего травой низкого холма, наблюдала за беженцами внизу. Жалкое сборище представляли собой эти мокроземцы из Арад Домана: грязные лица, месяцами не знавшие воды, и исхудавшие дети, слишком голодные, чтобы плакать. Понурый мул тащил единственную тележку среди сотни изможденных людей. Все, что не уместилось на телеге, бедняги несли на себе, но вообще вещей, и тех и других, было немного. Доманийцы плелись на северо-восток по тропе, которую и дорогой-то назвать было нельзя. Возможно, в том направлении находилась деревня. А возможно, они просто бежали из неспокойных прибрежных земель.
Местность была холмистой, но, не считая редких групп деревьев, открытой. Авиенду и ее спутников беженцы не замечали, несмотря на то что от айильцев их отделяло меньше сотни шагов. Она никогда не понимала, как мокроземцы могут быть так слепы. Неужели у них глаз нет? Неужели они не высматривают опасность на горизонте? Разве они не понимают, что, проходя так близко к вершине холма, превращают себя в превосходные мишени для лазутчиков? Перед тем как приблизиться к холму, им нужно было отправить туда собственных разведчиков.
Неужели им все равно? Авиенда содрогнулась. Как можно с безразличием относиться к тому, что за тобой наблюдают чьи-то глаза – глаза вооруженных копьями мужчины или Девы? Неужели им так не терпится пробудиться ото сна? Смерти Авиенда не боялась, но одно дело – принимать смерть, и совсем другое – желать ее.
«Города, – подумала она, – от них все беды». Города, эти вонючие гниющие ямы, незаживающие нарывы. Некоторые были лучше прочих – остается только восхищаться тем, как Илэйн удалось навести в Кэймлине порядок, – но даже в лучших из городов собиралось слишком много людей, которые приучались к удобствам жизни на одном месте. Будь беженцы привычны к странствиям и научись они полагаться на собственные ноги, а не на лошадей, как то зачастую в обычае у мокроземцев, им не было бы так трудно покидать свои города. У айильцев и ремесленники умели за себя постоять, и дети могли по несколько дней жить тем, что дарит земля, и даже кузнецы с завидной быстротой преодолевали большие расстояния. Целый септ мог бы сняться с места за час, а все, что им нужно, айильцы несли с собой на спинах.
Без сомнения, мокроземцы – странный народ. Но Авиенда испытывала жалость к беженцам. Это чувство удивляло ее. Она не была бессердечной, но связала себя не с этой землей, а с Рандом ал’Тором. У нее не было причин для сочувствия горстке людей, которых она совершенно не знает. Но время, проведенное с Илэйн Траканд, ее первой сестрой, научило Авиенду, что не все мокроземцы
