говорила, что они должны быть осторожны с масками, которые они выбрали носить. Потому что однажды эти маски могут стать их лицами. Слыша это предупреждение, Цунэоки часто косил глазами и скользил языком по оскаленным зубам, как змея. При виде этой гримасы Юми постоянно сгибалась пополам от смеха. В детстве ее брат всегда смешил ее. Всегда заставлял ее верить.
Пока все это не кончилось, как пламя, погасшее на ветру.
Крышка со звоном скользнула, падая мимо баночки и вырывая Юми из ее мыслей. Она снова встретила свой взгляд в зеркале.
Моргнула в ответ на намек на слезы в уголках глаз. Сжала челюсти.
Пришло время клану Асано начать вершить свое правосудие.
Правосудие, которое ждало десять лет.
Юми снова подумала о камне, который сегодня держала в руке. Хотя все произошло только сегодня утром, казалось, что это было в другом мире. Она вспомнила крики возмущения из толпы. Они посчитали ее действия глупыми. Но лишь потому, что они боялись и построили всю свою жизнь на этом страхе. Пришло время выжечь его изнутри. Ударить по самому его основанию.
И Юми начала с камня. Звук, с которым он ударился о поминальную табличку императора, отдавался в ее ушах. Первый из многих будущих боевых кличей.
Она все еще чувствовала его шершавую поверхность на своей ладони.
Пришло время клану Асано восстановить справедливость в Империи Ва.
Или умереть в попытке.
Маска милосердия
Возле ветхой кузницы в районе Ивакура патрулирующий пехотинец наткнулся на черную маску, почти утонувшую в грязи.
Ярость затуманила его зрение. Но быстро сменилась страхом. Он искал здесь раньше. Свидетельство его усилий – опрокинутая бочка для дождевой воды – насмехалось над ним, с каждым мгновением погружаясь все глубже в грязь. Если кто-нибудь обнаружит, что он позволил мальчишке в маске ускользнуть, солдат будет наказан. Быстро и безапелляционно.
Он шевельнулся, чтобы засунуть маску в рукав, но тут его внимание привлекли признаки жизни. За грязным экраном из рисовой бумаги в задней части кузницы мигнул фонарь. Глаза солдата сузились. В четыре шага он подскочил и ногой выбил хлипкую дверь из бумаги и дерева.
За столом сидела женщина с маленьким ребенком, склонившись над свитком мятого пергамента. Она учила сына читать. Женщина выглядела измученной и изможденной, а у мальчика, стоявшего на коленях перед низким столиком, глаза блестели, как смазанное олово.
Без колебаний женщина заслонила сына, прикрывая его своим телом как щитом. Она взглянула на грязную маску в руке солдата, ее опущенные глаза расширились. Всего на краткий миг, но солдат заметил его.
Это не было выражением удивления. А скорее понимания.
Признания.
Это мгновение ясности определило следующее решение солдата. Никто не узнает, что он позволил мальчику в маске – предателю, который осмелился бросить камень в похоронную процессию императора, –
