что вы мне понравились. И я надеюсь на продолжение знакомства с вами.
– Да, но как же мне быть с ребенком?
– Да, с ребенком… Вам его оставить негде? А вы возьмите его с собой. Если это мальчик – ему понравится. Мы будем ехать и разговаривать про нашу жизнь. А он будет рулить понарошку. Всё получится. Договорились? И привет Катерине Ивановне.
Захлопнув за собой дверь кабины и поехав в сторону проходной, Лёша всё повторял: «Бежать, бежать, скорее бежать, как я мог вчера согласиться на это? Это же черт знает что могло случиться. А убежать в серьезный брак – самое лучшее».
Поэтому когда Любка вышла на помост забирать документы, он не стал вытаскивать заготовленную фразу «Я спешу, потом приеду», а сказал ей радостно, в лоб, отомстил за вчерашнюю вакханалию с ним, серьезным человеком. Сказал ей в два слова:
– Женюсь, Люб.
– Как? – опешила та и посмотрела в сторону весовой. Так-так. Тимохина меня обскакала. Ну, я ей задам. Матушкой грузового двора быть? Распоряжаться чужими мужиками? Ну, я тебе задам, ишь, прыткая какая!
Глава 18. Алексей выписывается из общаги
– Что, Леш, поздно? – спросил Егорыч. Его все в автоколонне звали Егорычем и никто по имени.
– Работал, выписываться приехал, – скупо, по факту, ответил Алексей.
– Жаль, а я с тобой пожить собрался.
Алексей удивился, ведь никакой горячей дружбы между ними не было. Егорыч да Егорыч. Ни к радио, ни к газетам не пристрастен. Ничего особенного за ним не припоминалось. Хотя и плохого от него не было. Так что он не нашелся, что ответить. Наоборот, Егорыч за него ответил на свой же вопрос.
– Часто ведь горлопанов поселяют, людей несдержанных, пьющих. Сразу по приходе в общежитие норовят в женщин и вино окунуться. Тяжело с ними, хлопотно. А ты ни в каких пороках не замечен, в дебоширстве не участвовал. Я сам спокойный, тихий человек, и ты человек выдержанный. И оба мы – ветераны. Этим всё сказано. Ты – военный да две войны прошел – Финскую и Отечественную. Я, считай, тоже две – Халхин-Голл – Монгольская и Отечественная. Так что я тебя сразу приметил, и ты мне понравился. Что мне с ними? Я с тобой бы хотел продолжать жить. Мы ведь научились одному на войне: по-солдатски выживать. И нас уже не переделать.
И в мире мы будем жить, как на войне. Потому что все силы жизни мы оставили там и нас на мир уже не хватает. Прав ли мир в мире или не прав – я не знаю. Я привык только к одной правде и к одному порядку – по-солдатски выживать на войне. И всё. Мир для меня слишком шумен и бестолков в своей жажде жизни. Мы так никогда не жили. Мы были скромны в своей солдатской доле и в смерти. Когда лежишь в окопе перед атакой, ты знаешь, что тот, кто рядом с тобой лежит, не брат и не сват и даже не знаком тебе, но чувству ешь кожей: он родной мне, как ты сейчас, он поднимется и пойдет. И никакие слова не нужны были. Без них всё чувствовал. Вот и с тобой я, как на войне, не хотел бы разлучаться. Ведь на войне – с кем своевался, того и держишься.
– Но
