женщины.
Это была очень своеобразная особа двадцати шести лет с тонкими пальчиками и удивительно мягкими волосами. Плавными движениями и иронично вспыхивающим прищуром жёлтых глаз Эля необычайно походила на гибкую кошечку или знаменитую пантеру Багиру.
У неё подрастала симпатичная дочка-дошкольница. Маленькая копия своего красавца отца. И регулярно вспыхивали яркие конфликты с папой девочки во время его внезапных визитов.
После эмоциональных скандалов с бывшим супругом Эля удовлетворённо сияла и будто становилась выше. Ходила, гордо вздёрнув подбородок, окрылённо расправив спину. Мурлыкала и пританцовывала. Торжественно захлопнув дверь за изгнанным мужем, победно кружила по квартире. Звала притихшую в дядиной комнате и всполошённую их бурными разборками Лерку «поговорить за жизнь». Девушки кротко, понимающе вздыхали. Разве сможет кто-то лучше такой же страдающей подруги поддержать и свести к минимуму боль от обид, нанесённых двуличными мужиками?
Они перемещались на территорию Эли. Соседка расставляла японские тарелочки из просвечивающего фарфора. Нарезала прозрачные бутерброды с роскошными деликатесами: красной и чёрной икрой, севрюгой, салями, сервелатом и прочими диковинками советского времени. Из импортного серванта извлекалась бутылка марочного вина. После минутных манипуляций пробка делала «чпок» и журчащая бордовая струйка медленно вливалась в сверкающие хрусталём фужеры.
Съедобными шедеврами Эльвиру снабжала её мать, которая занимала важную должность директора продовольственного магазина, что открывало двери в труднодоступные места, позволяло налаживать связи с нужными людьми и организациями.
Дабы полнее ощутить текстуру боли и украсить переливы страданий, барышни расцвечивали вечер незатейливыми красивостями. Приподняв крышку проигрывателя, нанизывали на штырёк вращающегося круга пластинку со сборниками сентиментальных песен. Присев на корточки, для меткости прикрывали один глаз и, не дыша, аккуратно-аккуратно опускали лапку с воспроизводящей иглой на диск. Стараясь не дрогнуть рукой и попасть ровненько в бороздку. Если, не дай бог, промахнулась – нежный винил уродовался царапинами. Пластинка портилась, заедала и шипела.
Завершив настройку музыкального сопровождения, устраивались в глубоких креслах. Брали в пальчики бокалы с животворящей жидкостью. Под рыдающую музыку глоточками смаковали вино, с тихим наслаждением поглощая лакомства. То ли блаженствовали, то ли грустили, с мудрым видом рассуждая о несправедливо устроенной жизни.
Вскоре активные градусы из хрустальных посудин тепло растекались по томящимся организмам, впитывались в молодую кровь и нагло требовали вакханалии. Приятельницы хмелели, лукаво переглядывались и вскидывали поникшие носики. Хихикая и нетерпеливо пританцовывая, меняли слезливую пластинку на энергичные ритмы. Заводясь от собственной безрассудности, выкручивали регулятор громкости до последнего деления.
Начинались
