тебе, Иваныч…
Михаил только махнул рукой и, глянув на Машу, подбирающую разбросанные по двору поленья, которыми швырял в нее Григорий, пошел к калитке.
Пелагея глянула на своего соседа и друга детства и спросила:
– Угомонились?
– Да. Пока. Вовремя ты прибежала. Надо что-то с Дашкой делать, ведь не успокоится. Пойду, наверное, побеседую с ней.
– Погоди, Иваныч, тут дело посерьезнее есть. А с Дарьей мы сами, бабами разберемся. Предупреждали ее уж, да только не поняла, видать, она. Ничего, теперь поймет. А нет, так разговаривай тогда уж сам, тебя-то она точно послушает.
– Какое дело? – Михаил заглянул в глаза Поли, и как будто встала перед ним снова она молодая. Тоненькая, с русой косой толщиною в руку, красивая такая, что плыть начинало в глазах и мутнело в голове, когда смотрел на нее.
С Пелагеей познакомились они, когда родители ее переехали из соседнего района. В восьмой класс она пришла новенькой, но уже через несколько дней настолько освоилась, как будто там и была всегда. Легкая на подъем, общительная, отчаянная хохотушка, Поля сразу в любой компании становилась своей. И только с Мишей, с первого же взгляда, она вела себя скованно, стесняясь сказать лишнее слово или поднять на него глаза.
– Что, Полька, втюрилась? – посмеивались над ней девчата.
– Да ну вас! Придумаете! – краснела и отмахивалась она.
И только перед самым выпускным Миша, наконец осмелев, вызвался проводить ее до дома и в своей прямолинейной манере, которая так и осталась у него на всю жизнь, из-за чего не раз ему доставалось, но за что его и крепко уважали, спросил Полю:
– Пойдешь за меня? Школу окончу, в армию схожу, а потом и поженимся?
Поля вскинула на него тогда свои темно-голубые, как васильки на поле, глаза и тихонько спросила:
– А ты что про меня думаешь?
– Люблю я тебя! – так же спокойно сказал Михаил, не пряча глаз и открыто признаваясь сейчас в том, что для него еще пару месяцев назад было чем-то запретным, на семь замков запертым, но передуманным за это время, со всех сторон осмотренным и принятым, как единственно правильное в жизни.
Поля только улыбнулась в ответ и тихонько кивнула.
Родители сладили между собой быстро, да только все планы порушены были в миг, когда Михаил растерянно объявил родителям, что служить он будет в Афганистане. Прощаясь с родными, он обнял Полю и шепнул ей:
– Если вдруг скажут, что нет меня – не верь. Дождись! Вернусь я, обязательно вернусь!
И она ждала. Даже после извещения, даже после того, как Галина, мать Михаила, отголосила по нему и запретила кому-то вспоминать имя сына в доме, кроме как по поминальным дням, а после, надев черный платок, не снимала уже его до самого своего ухода… Поля все равно ждала, отказываясь верить, что Миши больше нет.
Мать уговаривала ее не тратить жизнь попусту и оглянуться по сторонам, ведь сколько времени прошло. Да только Полина
