уголок, куда девочка могла бы забраться из шалости.
Потом, в самый разгар паники, в большой зал вошли два пастуха, вернувшиеся со смены в горах, и сели греться у очага. Пока они грелись, один из них объявил, что накануне они видели, как у них над головой пролетел крапивник, сначала один раз, потом второй, потом третий. Никакой ошибки, это действительно был крапивник. Слух быстро облетел нору, и вскоре вокруг очага собралась целая толпа, чтобы послушать пастухов. Даже Аксель поспешил туда, потому что появление у них в краях крапивника было большой новостью. Помимо прочего крапивникам приписывали способность отпугивать волков, и, если верить молве, стоило им где-нибудь появиться, как волки в тех краях исчезали напрочь.
Поначалу пастухов забрасывали вопросами и заставляли повторять рассказ снова и снова. Но постепенно слушателей стали одолевать сомнения. Кто-то заметил, что похожие истории рассказывали уже много раз, но они постоянно оказывались выдумками. Другой заявил, что не далее как весной прошлого года те же пастухи рассказывали то же самое, но птиц никто так и не видел. Пастухи сердито отрицали, что когда-нибудь раньше приносили подобные вести, и вскоре толпа разделилась на тех, кто занял сторону пастухов, и тех, кто якобы помнил, как в прошлом году произошел похожий случай.
В разгар ссоры у Акселя возникло знакомое ноющее чувство, будто что-то идет не так, и, выбравшись из крика и давки, он вышел наружу посмотреть на темнеющее небо и стелющуюся по земле хмарь. Через какое-то время обрывки в его сознании стали складываться в единое целое, вызывая в памяти пропавшую Марту, опасность и то, как совсем недавно все были заняты поисками девочки. Но эти воспоминания тут же спутывались, совсем как сон спустя пару секунд после пробуждения, и Аксель удержал мысль о маленькой Марте только великим усилием воли, а тем временем голоса у него за спиной все спорили о крапивнике. Потом, не сходя с места, он услышал детский голосок, напевавший песенку, и увидел, как перед ним из хмари вынырнула Марта.
– Ну и странная же ты девочка, дитя мое, – сказал Аксель, когда она вприпрыжку подошла к нему. – Разве ты не боишься темноты? Или волков с ограми?
– О, сэр, я их боюсь, – ответила она с улыбкой, – но я умею от них прятаться. Надеюсь, родители про меня не расспрашивали. На прошлой неделе я нашла отличный тайник.
– Не расспрашивали? Разумеется, расспрашивали. Разве вся деревня тебя не ищет? Послушай, какой внутри переполох. Это все из-за тебя, дитя мое.
Марта рассмеялась:
– О, сэр, перестаньте! Я знаю, что они меня не хватились. И вовсе не обо мне там кричат.
Стоило ей это сказать, как Аксель понял, что девочка права: голоса внутри спорили вовсе не о ней, а о чем-то, не имевшем к ней никакого отношения. Он нагнулся к дверному проему и прислушался – и, уловив в гуле возбужденных голосов отдельную фразу, вспомнил о пастухах с крапивником. Пока он раздумывал, следует ли объяснить Марте, в чем, собственно, дело, она
