делать абсолютно все, что только пожелает.
– Как это? – растерялся Винсон.
– Чем меньше знаешь, тем лучше спишь, – сказал я, обмениваясь улыбками с Дидье. – И я лучше поеду домой вместе со своим незнанием.
Мы с Кавитой покинули бар, пробрались через толчею посетителей у входа и дошли до моего мотоцикла, оставленного на ближайшей парковке. Я уже вставил ключ в замок зажигания, когда очень сильная рука ухватила меня за предплечье. Это был Конкэннон.
– Вот ведь сраный гомик, а? – сказал он с широченной улыбкой.
– Что?
– Я об этом французском гомике.
– У тебя с головой совсем плохо, ты в курсе, Конкэннон?
– Не буду с этим спорить. Я вообще не хочу спорить. Мне удачно привалило бабла. Десять кусков. Приглашаю тебя гульнуть.
– Я еду домой, – сказал я, высвобождая свою руку.
– Да ладно тебе, это будет весело! Давай гульнем на пару, ты и я. Ввяжемся в славную драку. Найдем каких-нибудь реально жестких уродов и отметелим их в хлам. Давай веселиться, чувак!
– Предложение заманчивое, но…
– У меня есть эта новая ирландская музыка, – быстро сказал он. – Офигенный музон! Знаешь, что хорошо делать под ирландскую музыку? Бить морды. Для мордобоя она самое то.
– Я пас.
– Да ладно тебе! Хотя бы просто послушай музыку и выпей со мной за компанию.
– Нет.
– Этот французишка – долбаный пидор!
– Конкэннон…
– Ты и я, – сказал он, смягчая тон и вымучивая новую улыбку, больше похожую на гримасу боли. – Мы с тобой очень похожи, ты и я. Я тебя понимаю. Я тебя знаю.
– Ты меня совсем не знаешь.
Он издал глухое рычание, замотал головой и сплюнул на землю:
– Меня бесит этот пидор. Сам подумай: если все в мире уподобятся ему, человечество просто сойдет в могилу.
– Если все в мире уподобятся тебе, Конкэннон, туда человечеству и дорога.
Пожалуй, я произнес это слишком резко и вызывающе. Однако я любил Дидье, и у меня выдался долгий и тяжелый день, после которого терпеть общество Конкэннона было сверх моих сил.
В глазах его вспыхнула кровожадная ярость. Я без проблем выдержал этот взгляд – после сегодняшних пыток одним грозным видом меня было не пронять, пусть таращится сколько угодно.
Я завел байк, убрал подножку и подождал, пока Кавита не пристроится сзади. Мы поехали прочь, не оглядываясь.
– Этот тип, – прокричала она, касаясь губами моего уха, – свихнулся вконец, йаар.
– До этого я общался с ним только один раз, – крикнул я в ответ, – и тогда он показался мне хамом, но не психом.
– Должно быть, его котелок дал течь, – предположила Кавита.
– То же самое можно сказать о многих из нас, – ответил я.
– Говори за себя, – рассмеялась Кавита. – Мой котелок
