и принялся выкладывать на стол свои припасы. Петр взялся ему помогать.
За этим занятием их застал комендант. В одной его руке сердито попыхивал чайник, в другой – громоздились кульки. Из-за них проглядывала встревоженная физиономия, она говорила о том, что угроза – сушить для себя сухари, была не пустым звуком. Торопливо сложив все на стол, комендант поспешил оправдаться:
– Извините, товарищ капитан, пришлось к Гончаренко сбегать. У него разжился сгущенкой.
– А наша, чем хуже? – удивился Рязанцев.
– Вчера закончилась.
– А ты тогда на что, если к Гончаренко за каждой мелочевкой бегаешь?
– Закрутился, забыл.
– Михаил Алексеевич, я тебе уже не раз говорил: нельзя жить одним днем, наперед думай! Намотай себе на ус: у нас не богадельня, а Особый отдел. Понял?
– Так точно! Исправлюсь, Павел Андреевич!
– Сейчас проверим, хорошее сало сможешь достать?
– Считайте, что оно на столе! – заверил комендант и ринулся к двери.
– Старательный парень, а организованности пока не хватает, за все дела разом берется, – бросил ему вслед Рязанцев и, разлив кипяток по кружкам, спросил у Петра: – Ты как – с заваркой или со смородиновым листом?
– Лучше со смородиной, – ответил Петр.
– Правильно, аромату больше и пользы, – поддержал Рязанцев и пододвинул к нему коробку из бересты.
В ней горкой лежали подсушенные листья смородины. Петр взял щепотку, опустил в кружку, и в кабинете запахло летним садом. Он глубоко вдохнул и закрыл глаза. Этот довоенный запах на мгновение заставил забыть о ненавистном Струке, Макееве, ужасах отступления и смерти, витавшей над ним до последнего времени.
– Ты сахар, сахар бери, не стесняйся, – напомнил о себе Рязанцев.
– Да, да, – встрепенулся Петр и потянулся к сахарнице.
Не успели они выпить по первой кружке, как в кабинет возвратился комендант и, выложив на стол здоровенный шмат сала, заявил:
– Лучшего сала, Павел Андреевич, не найти!
– Хороший был хряк, случайно не у Гончаренко разжился? – уколол его Рязанцев.
– Не, свои запасы имеем.
– Молодец!
– Разрешите идти? – повеселевшим тоном спросил комендант.
– Да, – отпустил его Рязанцев и, улыбнувшись Петру, заметил: – Под такую закуску грех не выпить.
Не дождавшись ответа, он открыл фляжку со спиртом и, разлив по кружкам, предупредил:
– Чистый, неразбавленный.
Они сдвинули кружки, их взгляды встретились, и на душе у Петра потеплело. Ему казалось, что он снова среди своих бойцов, объединенных бескорыстным духом боевого братства, истинную цену которого определяли дела и поступки.
– С возвращением, Петр Иванович, – буднично произнес Рязанцев и залпом выпил.
Петр кивнул и последовал его примеру. Спирт оказался медицинским – девяносто шесть градусов. Во рту заполыхало, а из глаз брызнули слезы. Он лихорадочно
