я этого Рому, – меняет тон на серьёзный. – Задача сложная даже для меня, потому что он нигде не фигурирует, и мне пришлось очень глубоко копать и проверять всех мужиков под этим именем в том Мухосранске…
– Накину сверху, – перебиваю его тираду, понимая, к чему ведёт. – К делу, – раздражённо требую, уже заебали все сегодня.
– Тогда жду тебя у себя, – выдаёт, и я сжимаю трубку в руке до треска.
– По телефону говори…
– Нет, мой дорогой, инфа ценная, так что сначала бабло, потом материал, – проговаривает и отключается.
– Сука! – ору и несколько раз бью кулаком по приборной панели.
Макс молчит, никак не комментируя мой всплеск ярости, за что пятёрка ему, и, когда мы приезжаем к месту назначения, я уже в более-менее нормальном состоянии.
– Здорово, – Тим встречает на ступеньках, протягивая нам руку.
– Где Лохматый? – интересуюсь, заходя в здание.
– В кабинете… твою мать! – срывается обратно на улицу, и, развернувшись, вижу, как Витю ловят двое охранников.
– Ну что за ветер гуляет в голове этого идиота, – вздыхает Макс.
– Ты совсем охерел? – спрашиваю запыхавшегося пацана, когда его заводят внутрь. – Знаешь ведь, что здесь охрана, совсем не думаешь своей тупой башкой?
– Я не сяду! – орёт мне в лицо.
– Конечно, – произношу и кивком головы даю понять мужикам, чтобы отнесли вниз.
Подвал этого здания разделён на комнаты три на три метра. Раньше там хранилась всякая хрень типа кроватей, матрасов и другого инвентаря. При ремонте я велел сменить дряхлые деревянные двери на железные и поставить кровати из тех, что здесь были, – пружинистые и ржавые. Канализация была, как и возможность поставить толчки, так что, считай, все удобства для провинившихся. Собственная тюрьма – хороший метод воспитания, проверенный годами. Условия далеко не сладкие, но их жизни ничего не угрожает.
– Сколько? – спрашивает Тим.
– Две недели, – коротко бросаю, и тот, кивнув, уходит вслед за заключённым. – Где ключи от тачки? – перевожу взгляд на Макса.
– Ты куда? – интересуется, вручая пульт-ключ.
– Дело есть, – сухо бросаю и иду на выход.
– Такое важное, что срываешься? У нас так-то тоже дела, – летит в спину.
– Очень важное, – киваю больше себе и сажусь в Гелик.
Открываю мессенджер и нажимаю на диалог с Хрустальной. Я оттягивал этот момент, чтобы полностью им насладиться.
«Ненавижу тебя!» – гласит первое послание.
«Урод! Ты мне жизнь сломал! Опозорил на весь институт! Чтобы ты провалился!» – второе, и здесь ничего нового, я эти слова много раз в своей жизни слышал.
«Зачем? Почему ты это сделал? Чем я так провинилась?» – третье пришло спустя несколько часов и уже не пропитано такой яростью.
«Что ты молчишь? Ты мне жизнь испортил, и даже сказать нечего?» – и снова ярость сочится в каждой букве.
«Ладно,
