Никогда.
Арлетта старалась за двоих. Внизу то и дело ахали и охали. Это было приятно.
Кажется, всё. Теперь соскользнуть по шесту на плечи Бенедикта, сальто назад и можно отдыхать. Потом Фиделио ходил со шляпой и даже становился на задние лапы. Потом немного покидали шары и снова на шест. И так целый день до закрытия торга. К концу Арлетта двигалась уже как варёная. Еле дошла до повозки, цепляясь за потную руку Бенедикта.
Забравшись в повозку, подсчитали выручку.
– Неплохо, – сказал Бенедикт, ссыпая всё в кошель, – Арлетт, ужин.
– Попрошу мою долю, – внезапно заявил ночной брат.
– Что?
– Я работал. На треть дохода не претендую, но десятая часть моя.
– Тебья даром кормили. Целый неделя.
Арлетта хмыкнула. То, что съел ночной брат за эту неделю, легко поместилось бы в одной ложке.
– Не даром, – не растерялся ночной брат. – За всё заплачено, а на остальное долговая расписка имеется. А что я на вас работать буду, мы не договаривались. Пса вашего тоже я обучил. Но за это, так уж и быть, ни гроша не возьму. Пользуйтесь.
– Да на что тебе деньги?
– В трактир пойду. Ужинать.
– Лишний расход. Ужин Арлетт делать.
– Ага. – Арлетта, переодевшись, выскользнула из-за занавески, с жадностью припала к ковшу с водой, остатки плеснула в лицо. Лизнула стёртую ладонь. Пол немного качался, будто она до сих пор висела наверху.
– Нечего на трактир тратиться. Я сейчас.
– Я угощаю, – сказал ночной брат.
– О, так, – протянул Бенедикт, – в трактир так в трактир.
Пошли и Фиделио с собой прихватили. Пёс вёл себя тихо, деликатно забился под стол, и Арлетта поставила усталые ноги на его мягкий бок. За общий стол их не пустили. Шпильманы за общим столом сидеть недостойны. Но терять доход трактирщику не хотелось, и потому нарочно для них из кухни вынесли козлы для рубки мяса, для красоты накрытые рогожкой, поставили возле кухонной занавески, из-за которой несло горелым маслом и кислой капустой. Прислуживать прислали кухонного мальчишку, от которого ощутимо пованивало старыми сальными тряпками. Зато еду он принёс знатную. Давненько Арлетта такого не ела. Они с Бенедиктом берегли каждый грош. Всё на дом копили. Но ночной брат деньги жалеть явно не привык. Они ведь, ночные братья эти, живут просто. Чужое добро, легко пришло, легко ушло. Поэтому на ужин Арлетте достались мясные щи, густые, аж ложка стоит, и каша печёная с маслом, и огромный пирог с яйцом и луком. На середине пирога она поняла, что сыта, но нельзя же упускать такой случай.
– Ты ешь, ешь, – хмыкнул ночной брат, заметив её неравную борьбу с пирогом, – если всё время не есть, знаешь, чего будет?
– Чего? – сквозь яйцо и лук спросила Арлетта.
– Обязательно помрёшь. Точно-точно. Мне знакомый медикус рассказывал.
– Что-то
