Ты как? Работать смочь?
– Смогу, – отмахнулась Арлетта, – а где оборотни?
– Да там валяются, – сообщил подобравшийся сзади ночной брат.
– Вы их всех… Ну да, конечно, не на тех напали. На Бенедикта с ножом. Додумались…
– Он тоже есть герой, – великодушно признал Бенедикт, – прьекрасно владеет костылём. Однако это есть пьятно на чести. Ты ж из благородных. Дубина да палка – это для мужиков.
– Прости. Фамильную шпагу дома забыл, – огрызнулся ночной брат.
– Я одного не пойму, как это мы их одольеть, – задумчиво протянул Бенедикт, – то как зверь набрасываться, то вдруг все полегли.
– Да ты сам в обморок грохнулся, как красна девица. А перед тем старшего порезал, – поведал ночной брат, – ну и я там, кого костылём по башке, кому подножку. Хорошо, не убили никого.
– Хорошо? – переспросила Арлетта.
– Пойдём, – предложил ночной брат, – покажу кой-чего.
– Э… – встревожился Бенедикт, – куда ты её тащишь? Ты их крепко свьязать?
– Крепко. Идём.
Арлетта неохотно оторвалась от Бенедикта. Ночной брат твёрдой рукой повлёк её туда, где звонко, торжествующе лаял Фиделио.
– Здесь.
Арлетту потянули вниз. Она осторожно села. Ночной брат тяжело плюхнулся рядом и взял её за руку.
– Вот, потрогай.
Пальцы коснулись жёсткой шерсти. Арлетта взвизгнула, попыталась отдёрнуть руку, но ночной брат не выпустил. Провёл её рукой по косматой волчьей башке, заставил сжать пальцы на торчащем холодном ухе и резко дёрнул вверх. Башка поддалась и повисла в руке. Арлетта снова взвизгнула.
– Брось эту гадость, – приказал ночной брат. Плясунья в полном ужасе подчинилась, разжала пальцы, и её освободившуюся руку снова потянули вперёд.
– Теперь потрогай, не бойся.
– Пусти меня!
– Потрогай, тогда отпущу.
Осторожно вытянутый палец нащупал что-то мягкое, тёплое, приятно гладкое. Лицо. Человеческое. Маленькое худое личико. Нос пуговкой. Целая копна грязных кудрявых волос.
– Что это?!!
– Это вот Марфутка. Восемь лет. Осторожно. Она и вправду кусается.
– Холера! – тонким голосом сказала Марфутка
– И ругается, как ватажник. А это вот, рядышком, как я понимаю, братец её, Матюха, на вид лет одиннадцать. Это вот Митька и Минька, эти постарше будут, годков тринадцать-четырнадцать уже стукнуло. Это Митьке ты грудину сломала.
– Митьке?
– Слышь, Митяй, я понял, почему она ничего не боится, – невнятно, но для Арлетты вполне разборчиво зашептал кто-то, – она того, слепая, вишь, он её за руку водит. Не видала она нас.
– Угу, – согласился тоже всё слышавший ночной брат, – повезло ей, что она вас не видала.
– Это что, дети? – в полной растерянности прошептала Арлетта.
– М-да, вроде того. Вон тому, самому старшему, видать, шестнадцать сравнялось. Это в него Бенедикт нож всадил.
– О…
