холма Арлетта любила. Но нет. Сегодня только отдых.
Тем же порядком пошли домой. Решка остался, рассчитывая на порцию бобов с сыром, помог вытащить и разжечь жаровню. Перекусив и накормив Решку, Арлетта чинно уселась на козлах. Сидела, слушала город. Он урчал и стучал где-то наверху, нависал над повозкой шпильманов вонючей, шевелящейся кучей отбросов. Внутри этой кучи кишмя кишела «почтеннейшая публика». Здешняя публика была ещё сносной. По крайней мере, камнями в них с Бенедиктом ещё не швыряли.
Фляк Арлетта научилась крутить лет в пять. А то, что люди делятся на шпильманов и «добрую» публику, узнала гораздо раньше. Где ж это случилось? Должно быть, в свейских землях. Было холодно и больно. Так холодно, что воздух казался жёстким и вязким. Она не понимала, почему нельзя войти в тёплый дом и, наконец, согреться. Плакала, и слёзы замерзали на лице тонкой коркой. Она спрашивала, отчего их никуда не пускают. Мама Катерина прижимала её к себе, пытаясь согреть, но ничего не объясняла. Всё объяснил Бенедикт. Потом. Подробно и не один раз. В той свейской деревне их, презренных лицедеев, не пустили ни на постоялый двор, ни в один из добротно построенных домов на высоких подклетях. Как они тогда спаслись, Арлетта не помнила. Смутно помнился холодный лунный свет. Бенедикт нёс её, и ей было хорошо, потому что руки и ноги уже ничего не чувствовали. Бр-р-р. Аж дрожь пробирает, несмотря на жару.
Отзвонили отпуст. Уже кончилась поздняя обедня, а Бенедикт всё храпел. Сзади завозился Решка, будто ненароком пристроившийся поближе. Мамка у него померла недавно. С собой бы его забрать. Но Бенедикт не позволит. Да и Король не отпустит.
– О чём задумались, госпожа Арлетта?
Снова Король со своей свитой. Лёгок на помине. Сегодня тоже слоняются без дела. Нет торга – нет работы. Свита, судя по шороху, расселась прямо на земле. Король прислонился к повозке. Его величество явно скучало и жаждало развлечений. На колено легла жёсткая королевская длань. Арлетта сейчас же врезала ребром ладони по жилистому запястью обнаглевшего величества. Попала точно.
– Дура, – возмутился Король, – я ж работать не смогу.
Но руку убрал. Арлетту он, может, и не боялся, но брата смотрящего Соломенного торга, которому Бенедикт платил аккуратней, чем городским властям, боялся наверняка.
– Я шпильман, а не девка, – бесстрастно напомнила Арлетта.
– Зря ломаешься. Кому ты нужна, слепая-то. А я бы тебя приодел. Чепчик с розаном, башмачки по моде…
– Отвали.
– Ладно, ладно. Я ж по-хорошему.
– Так и я не в обиде.
Король хмыкнул, но не ушёл. Видать, скука воскресного дня совсем замучила.
– Слышь, Арлетта. Ты во фряжских землях бывала?
– Да.
– А в свейских?
– Бывала.
– Ну и как там?
– Да везде одинаково. В свейских землях холодно и подают плохо. Скучная публика. Во фряжских
