и затылком почувствует их приближение. Но вдруг уловил нечто тревожное. Оглянулся и натолкнулся на колкий взгляд Нади, входившей во двор с группой взявшихся под руки девчат и с Костиком посерёдке их связки. Брат отворачивал свой взгляд, не желая его видеть, и задиристо торжествовал: мол, ты не пригласил Надю, так я её привел, получай и не лезь к другим девчонкам.
Парни тоже поняли щекотливость положения Сашки и, притихнув, поглядывали на него и на приближавшуюся Надю: она не сводила с него ледяных глаз.
Сашка суетливо зыркнул взглядом в одну сторону, в другую – а куда сбежишь?… На лбу выступил пот. Смахнув его ладонью и – была не была – радушно рванулся навстречу девчатам:
– Наконец-то! Дед уже час пилит. Танцуем, девчата. И чтоб каблуки не жалеть.
Говорил и говорил, улыбками рушил и осыпал осколки Надиных ледяных взглядов, расшвыривал стрелы обид и невысказанных претензий. И добился своего, увидев в глазах её проблески задумчивости. Заметил, что и пошатывающийся дядя Данила, отец Нади, поглядывает на них с удовлетворенным благодушием. И друзья заулыбались с восхищением: ло-о-вок!
Девчата принялись показываться, привлекая внимание к себе словцом, взглядом, выразительным жестом, который волнует парней сильней всяких слов. Пошла обычная толчея и Сашка поторопился развить свой первый успех, увести Надю подальше от опасной грани.
– Костик, неси патефон. Правда, пластинок у нас маловато. Вера обещала захватить. Забыли, девчата?
– Что вы, Александр Тимофеевич. Мы ничего не забываем, – ответила за подругу Надя, подчёркивая каждое слово так, что все вновь насторожились: что-то будет сейчас.
Вздёрнув носик, подобрав губы и прищурившись, Надя взглянула на Сашку так, словно готовилась влепить ему пощечину и искала для этого повод. А он-то знал, что с её вольным и своенравным характером она сделает задуманное в любой момент.
И вот колыхнулась её грудь под натянувшимся крепдешином, купленным к их свадьбе, и рука пошла вверх как для размаха. Мелькнула мысль повернуться к ребятам, призвав их танцевать, пока играет дед – со спины-то не будет бить. И не смог этого сделать завороженный межденным подъёмом руки. Она поднималась всё выше, выше. Пока пальцы не коснулись укладки на голове – аккуратных завитушек, придававших её лицу выражение кошачьей покорности. И он увидел, что она прощала его… И отдавала себя в полное его распоряжение, надеясь на благородство. Но сама – знал он, в любой момент сбросит с себя наигранную покорность и взбесившейся кошкой вцепиться в лицо – чтоб не заглядывался на других.
– Надя, потанцуем, – подхватил он её и под музыку деда закружил по двору.
Новый дом хоть и большой был, но всех гостей вместил с трудом. Расселись за длинным столом, поставленным через две комнаты, шутили, что хоть и в тесноте, но – с таким угощеньем – не в обиде. А Валдаевы хозяйки и вправду не поскупились: напекли-наварили всего – душа радуйся. А тут и удивиться было
