Беллис побледнела, как полотно, неподвижно созерцая самодовольную Стерву.
– Детям не хватает воспитания, – извинился Тибр.
– Зачем генетики создали их? – тихо спросила Беллис.
– Затем, детка, – подхватила словечко Тибра Стерва, – что очень не хотели марать ручек.
Тибр решил, что для одного дня достаточно. За порогом дома испорченные туфли были отправлены в утилизатор, Трур сам вызвался сходить за новыми. Стерва увела Ферзя осваиваться в комнаты. За ними приглядывал настороженный Илан. Дети держались тихо. Тибр позволил себе посидеть с закрытыми глазами, восстанавливая внутреннюю гармонию.
Гармония была бесцеремонно нарушена неурочным звонком дверного колокольчика. Для возвращения Трура было рано. Тибр настороженно приоткрыл дверь.
Ирманьо.
Странно видеть старейшину не в стенах Совета и в обыденной одежде в придачу.
– Стерва! – беспардонно крикнул Ирманьо, разрушая покой безвозвратно.
– Ты чего творишь?! – вознегодовал некогда невозмутимый истинный воин.
Стерва, не таясь, шла на зов.
– Ладно тебе, – по-свойски успокоил Ирманьо. – Она будет рада…
– Чему она будет рада?! – нисколько не поверил Тибр.
Увидев в проёме коридора Стерву с Ферзем, Ирманьо просиял и выставил перед собой карточку, с энтузиазмом новообращённого, отгоняющего кровопийцу освящённым крестом. Стерва вцепилась в карточку загипнотизированным взглядом, за ней на полу оставались мокрые отпечатки ног.
Тибр глянул наконец на фотографию.
– Но… детка… – растерялся воин.
Карточка уже была в руках Стервы, держащей её перед носом. На миг в лице девчонки мелькнуло счастье.
– Детка, – повторился Тибр. – Вот же я, настоящий…
Стерва, не отрываясь, рассматривала старую карточку, которую нельзя было сделать. Только подделать. На ней почти не изменившийся Тибр держал за руку белокурую девочку лет пяти.
– Эта картинка, – пояснил Ирманьо Тибру, – её сокровище.
– То есть?
– То есть, ей её дали, чтобы было что отнять. Если она делала что-то не так, ей говорили, что заберут карточку.
– Порвут… – выдохнула Стерва, не отрываясь.
– Твою личность возвели в её идеал, понимаешь? – продолжал радоваться Ирманьо. – А воспоминания о тебе, материализованные в карточке, возвели в статус святыни. Ей страшнее всего было лишиться карточки. Если надо было бы, она предпочла бы лишиться руки, но не этого кусочка бумаги!..
Тибр сглотнул и снова обратился к Стерве:
– Детка… вот я, настоящий, я здесь… эта карточка – не фотография, подделка… ты же понимаешь, мы не виделись до вчерашнего дня…
– Ей могли сказать, что она забыла, – непрошено влез Ирманьо.
– Плохо себя вела. Меня пришлось бить. Я забыла. Буду продолжать в том же духе – карточку разорвут…
По
