Но, как известно, теория и практика не всегда совпадают, и дальше, словно имея в виду нашего теоретика-обозника, Гитлер закончил свою мысль так: «Я не помню ни одной наступательной операции, в которой мы – хотя бы в течение двух-трех дней – преодолевали по 50–60 километров. Нет, как правило, темп продвижения танковых дивизий к концу операции едва превышал скорость пехотных соединений». Вот, Александр Исаевич, получите оплеуху с того света. Уж Гитлер-то знал, что говорил о своей армии, не на конюшне работал.
И вторую причину немецкой неудачи достаточно убедительно вскрыл сам Гитлер. 9 января 1945 года, когда мы уже развертывали широкое вторжение в Германию, на важном совещании в Ставке он сказал: «Когда у нас начинают жаловаться, я могу только сказать: берите пример с русских в том положении, какое было у них в Ленинграде… А как они выстояли в критический момент!» Это уже по другой щеке. Похвала врага дорогого стоит, ибо она произносится сквозь зубы и при последней крайности. Да, русские дали высочайшие примеры мужества и стойкости как при защите Ленинграда, так и в другие «критические моменты»: летом 41-го, летом 42-го, в Сталинграде, под Прохоровкой…
Из своего траншейно-литературного фронтового опыта Солженицын сделал вывод: «В армии командовать может дурак и ничтожество». Нельзя сказать, что это вывод уж вовсе нелепый. Взять хотя бы самого Александра Исаевича. Его познания о военном деле, об армии, об Отечественной войне ничуть не превышают уровень именно тех, кого некрасиво именуют ничтожествами и дураками. Так, в его рассуждениях о нашей армии 30-х годов то и дело фигурируют «генералы», хотя всем известно, что генеральские звания были введены лишь в мае 1940 года. Пишет, что перед войной и когда она началась, «командующим воздушными силами» был Смушкевич. Но, во-первых, тогда не существовало такой должности, а был начальник Главного управления ВВС. Во-вторых, начальником управления перед войной был не генерал-лейтенант авиации Смушкевич Я. В., а генерал-лейтенант авиации Жигарев П. Ф., впоследствии главный маршал авиации. Безбожно путается Солженицын и в том, когда какие сражения произошли, когда какой район мы оставили или освободили. Не знает даже, когда началась Курская битва. Уверяет, что наши войска вступили на немецкую землю в январе 45-го, а на самом деле – еще 18 октября 44-го. Рассказывает, что некоего Аникина освободили в Бухенвальде американцы и отправили в советскую зону оккупации. Но кто же не знает, что трагически знаменитый Бухенвальд заняли не американцы, а мы, и освободили там не только загадочного Аникина, а 80 тысяч действительных узников, коих не было необходимости отправлять в советскую зону, поскольку к ней Бухенвальд и принадлежал.
Ах, да что там сражения, даты, города… Солженицын путает даже знаменитый автомат «ППШ» с противотанковым ружьем «ПТР», не знает, как из автомата стрелять, полагая, что, как в винтовке, там следует «дослать патрон». Да и пишет-то как слова военного обихода: «немецкий асС», «военная кОмпания», «РККА обладало»… И несть этому конца. А вот поди ж ты, при
