Астафьева к ученым, приводящие его в неистовство?
Основываясь на своих результатах, он пришел к выводу, что «мы все время на протяжении всей войны имели огромное численное превосходство над противником». Это-то и скрывают «ссученные историки».
Думаю, что Галилеево открытие Астафьева напрочь затмевает своим интеллектуальным блеском все, что мы до сих пор видели у Солженицына, Волкогонова и Солоухина. И что тут особенно ценно, своим умом дошел почти в семьдесят лет – не мог же нигде вычитать!
После всего сказанного едва ли кто удивится недавнему заявлению Астафьева: «Если снова будет война, то я за э т о т народ воевать и умирать не пойду!» Трудно нам будет, очень трудно, ну да ничего, обойдемся как-нибудь без твоего трупа, Витя…
Февраль 1995 г.
Волкогонов знает всё, и все знают волкогонова
Жил-был поп, Толоконный лоб…
Волкогонов и Гёте
Д. Волкогонов знает о Сталине больше, чем все пропагандисты, вместе взятые, даже если к ним присовокупить известного историка А. Антонова-Овсеенко, глубокого философа А. Ципко, эстетика-фольклориста Ю. Борева, композитора и писателя Н. Богословского да еще и натужного юмориста Г. Хазанова. Волкогонов знает не только все, что Сталин сделал и хотел сделать, не только все, что он написал и хотел написать, но и то, что он продиктовал и хотел продиктовать. Вот, например, известная Директива № 3, отданная нашим войскам вечером первого дня войны. Она подписана наркомом обороны Тимошенко, начальником Генштаба Жуковым и членом ПБ Маленковым. Исследователь уверенно утверждает, что четвертый пункт в ней продиктован Сталиным. Откуда известно? Ведь никаких свидетельств этого нет. Нет, но зато есть чутье выдающегося историка, нюх глубокого философа, сообразительность оборотня. И в отличие от его избирателей вы обязаны верить ему.
Волкогонов знает не только все, что Сталин подумал, все, что он вспомнил, все, что ему показалось (тут и Рыбаков как рыба в воде!), но даже и то, что лишь смутно шевельнулось в глубинах его тиранического подсознания. Например, грянула война, и Сталин, пишет исследователь в своем «Триумфе», «подсознательно (!) понимал, что произошло: началось нечто страшное, огромное, трагическое…» Правда, не совсем понятно, почему он, высший руководитель страны, зная гораздо больше, чем другие, понимал все это лишь «подсознательно», когда самые простые люди понимали то же самое вполне сознательно – да, началось нечто страшное, огромное и, несомненно, трагическое. Но это уж вопрос другой, а сама попытка философского проникновения в недра деспотического подсознания, конечно, заслуживает аплодисментов.
Разве ведомо тому же знаменитому писателю Рыбакову или доктору философии Ципко, стаскивал ли Сталин сапоги, раздевался ли, когда ложился спать 29 июня 1941 года? Да откуда! Волкогонов же твердо знает: «Уехав ночью на ближнюю дачу, Сталин пришел к себе в кабинет и не раздеваясь
