по кустам зверьё
При имени Моём упоминанье,
Я знамение всем даю своё,
Как договор бессрочный между нами.
На составляющие белый свет
Я разложу и радугу подвешу
Напоминанием про мой обет
Мне самому и прочим громовержцам».
(Впредь, как бы ни был Бог зол на задир,
Завидит лишь завет под небесами,
Прочь скинет прокурорский свой мундир…
Мол, ну вас к чёрту, разбирайтесь сами.
И если твердь вдруг рухнет потолком,
И океаном в пучину смоет многих -
То не Господь накрыл нас колпаком,
А дело рук уже самих двуногих.
На радугу гляжу после дождя,
Ей дрожь земли передаёт свой зуммер.
Надежду слабую питаю я -
А может, Бог безумных образумит,
Зло помыслов добром сведёт на нет…)
Но истина – в семье не без урода -
Стара как мир и, обойдя весь свет,
Не обошла и патриарха рода.
В те времена библейских праотцов
В ещё неалкогольную эпоху
Ной регулярно жал своё винцо,
В чём преуспел действительно неплохо.
Однажды, вроде как на разговор,
К нему зашёл запойный Дионис сам,
О дегустации затеял спор,
А в результате оба напились в хлам.
Бог Дионис под утро улетел
Иные навестить с вином подвалы,
А в глубине шатра старик храпел,
Обпитый, неприкрытый и усталый.
Вошёл к отцу, напившемуся в хлам,
Хам Ноевич, родитель Ханаана,
Законченный неисправимый хам,
История хамей не знала хамов.
Зашёл, увидел: батя впополам.
Нет, чтобы дать отцу опохмелиться,
Сын вперился на детородный срам
И побежал увиденным делиться.
Готов был осквернить отца постель
С братьями, с не последними ослами.
А попадись ему в пути бордель,
Он перед шлюхами б отца ославил.
Два сына Ноя: Иафет и Сим
Не поддались на Хама уговоры
В шатёр отца последовать за ним
И тем спасли папашу от позора.
Достойные сыны, на Хама злы,
Одежды возложив себе на плечи,
Спиной к отцу, сбивая все углы,
Шли, благочестие тем обеспечив.
Так с головой повернутой назад
В боязни на мгновение отвлечься
Укрыли сыновья папашин зад
И с наготой избегли пересечься.
Проспался Ной от крепкого вина,
Узнал, какое сотворил Хам гадство.
И Ханаану тут пришла хана -
К
