них и сказал:
– Ну ладно. Приходите. Гороховая улица, № 117. К господину Крылину. Да вот я сейчас запишу. Только приходите к семи часам утра.
Бакенбардист вынул из кармана клочок оберточной бумаги и карандаш и стал писать адрес.
На Акулину и Арину со всех сторон сыпались ругательства, зачем они цену сбили. Женщины не жалели ни горла, ни отборных слов.
– Вот плакались, что нет найма, ан оказывается, что и с заработком, – приветливо сказала Акулине с Ариной женщина с головой окутанной платком. – Это только моя такая доля несчастная, что я из-за моих проклятых ног ни на поломойство, ни на стирку идти не могу. Как наклонишься к полу – ломят, да и что ты хочешь! Не наймусь завтра или послезавтра в прислуги, так в больницу лечь, что ли, на праздник? Да не возьмут и в больницу с моей болезнью. Скажут: какая ты больная, коли ходить можешь! – рассуждала она и прибавила: – Ну что ж, милушки боровичские, пойдемте к нам в углы ночевать, прожертвуйте по пятачку-то, ведь уж завтра по два двугривенных заработаете.
– Можно, можно теперь по пятачку за ночлег прожертвовать. Пойдем к вам, коли у вас так хорошо. Веди нас, – радостно отвечала Акулина. – Сейчас пойдем или еще здесь сидеть будешь?
– Да сиди или не сиди – все равно ничего вечером не высидишь. Вон уж темнеет. Кто же на ночь глядя будет прислугу нанимать, – сказала баба с головой окутанной в платок и, кряхтя, стала вставать со скамейки. – Ох, ноженьки мои, ноженьки! Совсем вы меня обезручили! – вздохнула она.
Встав на ноги, она покачнулась. Видно было, что ноги ее действительно мучили.
– Еще разойдусь – ничего, – прибавила она. – А вот встать да на первых порах идти – так просто наказание! Пойдемте, милые.
Акулина, Арина и женщина с головой окутанной байковым платком отправились на ночлег. По дороге Акулина и Арина узнали, что женщину с головой закутанной в байковый платок зовут Фионой, и сами сказали ей свои имена.
– Ежели уж чайком нас попоишь на ночлеге, то пусть будет так, что чай твой, а сахар наш и для тебя. Из-за этого я уж на две копейки сахару-то куплю, – сказала Акулина.
Она зашла в мелочную лавочку, и на две копейки ей дали четыре кусочка сахару.
– Сложиться разве по две копейки да ситничку фунтик купить? – предложила Фиона. – Вы на завтра с заработком, а у меня хоть только пятачок на все про все остался, но завтра все равно, как ни бейся, а один платок или подушку надо будет побоку.
– Нет, нет. Что ты! Какой тут ситник! Праздник, что ли, сегодня! Вот разве черного хлебца к завтрому немножко… А то вдруг эдакие деньги за ситный платить! – отказалась Акулина.
Фиона, однако, склонила их купить фунт полу белого хлеба за три копейки. Они купили и уже отправились на ночлег.
Идти было неблизко. Квартира, где жила Фиона, была близ Калинкина моста, в одном из переулков, и помещалась на дворе в полуразвалившемся деревянном домишке.
Когда женщины вошли, их встретила хозяйка – здоровая, полная женщина в линючем ситцевом платье, с засученными по локоть рукавами. Она стояла
