Или кошмаром, куда она провалится вновь, если закроет глаза раньше времени.
Сэммиш с ухмылкой топала рядом. Алис вспоминала мощную, твердую спину синего плаща и вновь радостно переживала, как здорово втащила ему. Как он тонко скулил. Даже в первый раз напившись, она и то не чувствовала себя настолько чудесно. Тогда было так же широко и тепло на душе, но вино дурманило голову, и от него клонило в сон. Нынче Алис была бодра, как никогда в жизни, и наслаждалась этим.
– Итак, теперь нам известно, – сказала Сэммиш при переходе через реку, – что это был не он.
– Начало хорошее, – согласилась Алис. Внизу, под ногами, река с шумом билась о камни, как будто бог вкрадчивым голосом о чем-то вещал им обеим. Алис подмывало соскочить с каменного языка – нырнуть в воду, точно сама пучина стала ей вдруг подвластна. Хорошо, пока хватало соображения не разменивать жизнь на бедовый порыв. Лучше она вынет из заначки монету, найдет добрую пивную и будет петь, кутить, ликовать, окрыленная своим поступком. Да и то мечта, не более. Сейчас глубокая ночь, и Китамар дремал. Любой кабак уже опустеет, прежде чем она зайдет внутрь. Придется довольствоваться собственным обществом.
С приятным гулом в натруженных ногах она неспешно поднялась по склону Старых Ворот, вписываясь в пространство улочек, прорезавших тело холма. Как странно – она ведь никогда не ночевала за пределами Долгогорья такое долгое время. Будучи помладше, Алис каталась собирать урожай в загородные поля на востоке и изрядно там пробыла, но эта, нынешняя жатва была дольше, мрачнее и еще не закончилась.
В своей комнатушке она зажгла белую свечу – утром надо будет еще подкупить – и установила ее возле ящичка Дарро. Желтый воск его посмертного знака впитывал свет. Сэммиш залезла на кровать, поджав ноги. Ее мутно-карие глаза необычайно сияли, а улыбка вторила эхом опьянению Алис.
– Ты здорово потрудилась, – высказалась Алис. – Розыски синего плаща не привели нас к ответу, но ты поработала славно. Не расстраивайся, что это оказался не он.
Если улыбка подруги на миг и померкла, то, похоже, лишь потому, что ум Сэммиш уже устремился вперед. Алис привалилась к стене. Ее келья в толще холма была не выложена кирпичом, но вырублена в естественном камне. Алис слыхала, что зимой недра Старых Ворот не давали морозу проникать вглубь, но сейчас стена холодила плечи. Ее упоение начало угасать, хотелось удержать его – по новой раздуть докрасна, как уголья. Внезапно подступила усталость.
– На очереди Оррел, – сказала Алис. – Ты говоришь, его разыскивал Дарро. Что, если нашел?
– Или давай займемся ножом, – сказала Сэммиш. – Оррел то ли попадется еще, то ли нет, а нож – вот он здесь. Я могу показать его знакомому точильщику. Или поспрашивать у заказчиков. Может, кто-нибудь опознает.
«Нет» само подскочило к горлу, но Алис не дала слову вырваться. Мысль о том, что странный клинок надо будет вынести из ее каморки, дышала угрозой. Что, если нож не вернется? Что, если она утратит и этот кусочек Дарро? Да ну, сумасшествие. Брат – никакой не клинок. Никакой нож не призовет его обратно из пепла.
