пленкой.
– Врачеватели, – убирая тесто, ответила Полли.
– Дурни, – зло рыкнула Бёрк и стерла с губ остатки неприятного пойла.
– Да уж поумнее тебя будут, – отмывая руки, усмехнулась Полли. – Это же надо было додуматься – купаться в речке в такой холод, да еще в грозу!
– Я сети снимала, сколько можно повторять? – Бёрк не любила оправдываться, тем более, когда действительно была невиновна.
– А лодка зачем нужна? Видно, чтобы умный народ в воду не лез, не простужал свое хлипенькое здоровьице.
– Сеть за коряги зацепилась, а там дерево повалено, на лодке было не подойти.
– А ты так умна, что в ледяную воду прыгнула! – Кухарка поцокала языком.
– А как я должна была сделать?
– Бросила бы эти сети.
– Они денег стоят! И рыба…
– И грудное воспаление теперь.
– Кто ж мог знать…
– Тот, кто от каждого сквозняка мается кашлем по полгода.
Бёрк досадливо фыркнула. Месяц назад она простудилась, снимая сети на дальней запруде. Целую неделю её лихорадило, а кашель прорывался и сейчас. Отец долго пичкали её всякими отварами – такими гадкими, что, казалось, от них становилось только хуже. Немного окрепнув, Бёрк стала выливать вонючие настойки в окно, изображая перед Сфеносом покорность и смирение. Но вот Полли, с её гусиным жиром, провести было куда сложней. Принимать лекарство приходилось под цепким взглядом стряпухи. Девчонку она раскусила давно и не доверяла её шельмоватому характеру, ни на грош. Почему-то гномка решила, что гусиный жир с молоком – средство чудодейственное, и заставляла Бёрк не только пить и есть эту гадость, но и натирать ею спину перед сном.
Вообще, орки отличались прекрасным здоровьем. Отец, сколько Бёрк себя помнила, никогда не мучился даже изжогой. А вот она…
Бёрк вообще была особенным орком. Слишком особенным даже для этого хутора. Альбинос. У всех орков кожа бугристая и зеленая, а Бёрк белая, в розовую крапину. Её шкурка была светлой, как у гномов и только неровности, похожие на маленькие шрамы, пятнили её словно яйцо перепелки.
– Почему так? – спрашивала она Сфена.
– Исключение… – отвечал отец, пожимая плечами.
Разве могло это мудреное слово дать ей объяснение? Чтобы она не сильно отличалась от своего родителя и не вызывала лишних вопросов, Сфен выдумал её красить, и теперь периодически девушка натиралась болтушкой из Изумрудной водоросли.
Но слабое здоровье под краской не спрячешь, и девчонка постоянно простужалась.
– Пойду белье менять, – бросила Бёрк.
– В четвертой комнате не нужно, там никого нет, – предупредила Полли, усаживаясь на низкую скамеечку и пододвигая к себе корзину с овощами.
– Знаю.
Глянув на кухарку, Бёрк незаметно стащила с тарелки, приготовленной для постояльцев, оладушек и сунула его в рот – плата за гадость, которую
