лез куда не надо. В тринадцать он бунтовал и едва не сбежал с добровольцами, записавшимися в ирийский освободительный корпус. В семнадцать – уже пересмотрел взгляды и улизнул с солдатами, сражающимися против революционеров. Злость нашептывала, что так ему и надо – может, выучит урок, но надолго ее не хватало, и от того, чтобы направить на Ири все войска, останавливало уже немногое.
– Жаль, – Киро равнодушно пожал плечами. – Мой брат умер за ту революцию, а твой сын умрет за эту. Какие шутки выдает жизнь.
Не забыв старых привычек, Рейн всегда носил с собой револьвер, да и за дверью ждала охрана. Что угодно можно было придумать, чтобы вышибить из Киро его дурные мозги, но такого желания не возникло. Это были старые счеты, дополненные новыми, – для финальных подсчетов они сойдутся вдвоем и без оружия.
Может быть, он и правда изменил тем идеям, за которые боролся двадцать лет назад. Но в огне Кирия горела достаточно, и теперь от него требовалось защитить покой в государстве и семье. Если цена этого – свобода одного острова, ее он заплатит.
3. Хозяева и гости
Ран не верил Второму. Тот все нашептывал: «Поговори с ней, она может знать о замыслах твоего отца больше». Ран знал, что это не забота, Второму хочется услышать про Кирию, но у него самого желания лезть куда не зовут было не больше нуля. Да и не нравилась ему Эльста – она слишком напоминала отца.
Наверное, странно было так думать про девушку, которая со всеми своими платьями, прическами и украшениями напоминала принцессу. Слуги от ее улыбок разомлели и всячески старались угодить. Идиотина Рем хоть и держался своего привычного образа куска льда, постоянно косился в ее сторону, купившись на милое личико и грудь, которую она подчеркивала цепочками да кулонами. Даже отец проявлял к девушке куда больше расположения, чем стоило от него ожидать. Всего за пять дней Эльста и ее наставница, одаряющая всех такими же ясными, светлыми улыбками, сорвали гнетущую вуаль, накрывшую дом после отъезда матери.
Но за всем этим пряталось что-то неприятное, неприглядное, и не надо было зваться знатоком душ, чтобы заметить, что каждый взгляд и каждый разговор – часть сделки; чтобы получить свое, Эльста готова играть в любые игры. Однако держать маску воспитанности, благочестия и доброты она умела отлично – всего краешек отошел, да и то Ран заметил это потому, что внимательность и усердие в него вбили ударами розог.
Помолвка состоялась, и в честь этого устроили большой прием. Дом наполнился чужими людьми: громкими, крикливыми, не дающими проходу, в пропахших духами пестрящих одеждах. Если что Ран и ненавидел больше переговоров, так это подобные приемы.
Единственное, что радовало хоть сколько-то – дом. Из патефонов лилась красивая мелодия, и пусть изредка слышалось, как игла царапает пластинку, это ничуть не портило музыку, а добавляло ей какого-то скрипучего очарования. Залы и комнаты украсили цветами, зеленью, и сладкие травянистые ароматы дразнили воспоминаниями о лете. Лучше всего был свет: мягкий,
