что было ей так ненавистно. Медленными шагами она приближалась к выходу. Я судорожно вспоминала уроки самообороны, если она решится напасть, но тело вдруг ослабело как при страшной встрече с Маратом. Воспоминания ударили так больно по сердцу, что чуть не подкосились ноги. Я чувствовала, как к горлу подкатывает ком.
– Оно же написано на вашем бейджике… – понемногу собралась с мыслями я. Надо было избегать конфликтов с друзьями в параллельных мирах, на случай если в будущем все они встретятся.
Тут растерялась она. Более того, в глазах появился испуг. Я понимала, что если бы вместо меня была местная Аня, то она тут же раздавила бы Олю одним словом управляющему. Но перед ней стояла я, готовая обнять родного человека, чтобы передать ей хоть толику уверенности, что было у ее тески.
– И правда, – она смотрела на форму и на меня. – Простите. Не знаю, что на меня нашло.
– Все нормально. Хорошо, что не успели дойти до панибратства, – силилась улыбнуться я.
Ничего не сказав, она развернулась и скрылась в тени забегаловки. Больше я ее не видела. Хотя пару раз специально забредала в тот район. У меня родилась надежда, что она уволилась, и, возможно, нашла работу получше, более соответствующую ее уму и стати.
Забавно, что и в этой вселенной мое появление в этом заведении привело к тому, что она уволилась. Видимо, события здесь происходят те же, но с задержкой почти в два года.
Шаг пятнадцатый
Жизнь вошла в свой ритм: планерка, разбор чертежей с Олей, вечер с Аней. С мыслями о параллельных вселенных Максим засыпал и просыпался. От внутреннего коллапса его держала только надежда, что его Аня, заблудившаяся в чувствах, ждет, когда он заберет ее домой. Иначе ничто не имело смысл, иначе все было напрасно. И он не разрешал себе думать по-другому.
А еще позволял иногда верить в то, что обнимает свою Аню, целует ее макушку, чувствует ее запах. На миг самовнушение приносило облегчение, вызывало улыбку, превращая его в предвестника счастья. Но все заканчивалось, как только самозванка заговаривала.
Лжеаня как-то осторожно спросила, что он вообще знал о той, кем она притворялась. Максим надолго задумался, но потом улыбнулся и признался, что в принципе ничего. Семья, пандемия, проект. Анна облегченно, как ему показалось, выдохнула и начала рассказывать. И каждый вечер звучала еще одна история о прошлом. Но он чувствовал разницу между тем, как вымучено выдавливала из себя любое упоминание о семье его Аня. А в этих историях было много жизни. Максим улавливал нюансы, когда она была искренна и когда привирала. Он чувствовал себя любовником чужой жены, которая с легкостью предает монолитность своей крепости ради удовлетворения поверхностных желаний.
Единственное, о чем он думал, пока она щебетала, что однажды она спросит и про его семью. И пока не мог решить, расскажет ли, вытащит ли из памяти и глубин души все то, что его Аня помогла отпустить. Первая мысль, конечно, была отмахнуться от ответа, притвориться, что тема слишком болезненная, и замять разговор. Но с течением
