города.
Будилад, как и Пылей, закончил приходскую школу в Беренграде. И учился у достаточно известного священника по имени Лезер, бывшего одним из последних хранителей норальской письменности. Поэтому шорник не сомневался, что лазутчик сумеет расшифровать нелепые маленькие фигурки в тексте.
Закончив расшифровку, мужчина пришёл в ярость. А спустя самое короткое время, он ворвался в подземелья родовской тайной службы, где хранилась вся похищенная в других городах документация. Первых двух часовых он уложил обычными ударами в челюсть. Будилад рвал и метал. Никогда ещё, ни до, ни после, у него не было такой силы в руках. Такого тяжёлого удара. Спустившись ниже, лазутчик нарвался ещё на двоих. Кажется, они его узнали, но на разговоры времени не было. Одного Будилад схватил за шею и приложил затылком о стену. Второй достал нож и бросился врукопашную. Будилад нырнул ему под руку и, оказавшись сзади, поймал в удушающий захват.
– Будилад, за что? – было последним, что он успел сказать.
Будилад знал его когда-то. Тоже лазутчик, только из соглядатаев. Кажется, Зимогор. Хотя, кто знает, как его звали на самом деле?
Впереди была дверь. Лазутчик вынес её с третьего удара и оказался в небольшой темнице, уставленной высокими сундуками и стеллажами. На полках и в сундуках хранилось бесчисленное количество свитков и тетрадей. Будилад принялся нервно перебирать один за другим. Первый – не то! Второй – не то! Не то, не то, не то, не то! Перевернув от основания до потолка два стеллажа, вурдалак, наконец, нашёл, что искал – тот самый документ, что давеча он вынес из Мирограда. Именно из-за этой грамоты опричники Соты искали чужака повсюду.
Лазутчик нервно засунул свиток за пазуху и подошёл к Зимогору. Дыхание было ровным, да и веки не дрожали, однако Будилад на всякий случай пнул его в затылок. Чтоб не очнулся раньше времени, не то одним жмуриком в подвале станет больше. И ещё не известно, кто им окажется.
Из коридора послышался топот. Будилад на слух оценил, что бегущих человек шесть, не больше. Иное дело, что скорее всего, это не простые и честные воины из дружины, а искушённые во всех подлостях и предательствах лазутчики. Эти без зазрения совести и нож в спину воткнут, и в глаза глядючи, яда в кубок насыплют.
Лазутчик нервно огляделся, но дорога отсюда была лишь одна. Тогда он скользнул в самый тёмный угол и притаился.
Их было шестеро. Высокие, крепкие с мягкой кошачьей поступью. Такой тихой, что не каждый услышит. Конечно, если до этого годами не растил в себе способность различать именно такие шаги.
Как на подбор, даже лица одинаковые. Ни дать, ни взять – близнецы. Шестерняшки. А главное, совершенно обычные, даже заурядные с виду. Таких в каждой толпе из двенадцати дюжину сыскать можно. Будилад, конечно, прекрасно знал, что для подобной службы старались набирать не только абсолютно здоровых, но с такими чертами, чтобы плохо запоминались. Чтобы свидетели потом терялись на расспросах: «– Он? – Как будто он. –
