гиней. Все выплачу.
– Нет, – твердо сказала я. – Прости, Роберт, но я так со своим конем не поступлю.
Что-то в моем голосе не дало ему выйти из себя.
– Почему, Мэрри? – спросил он. – С ним же ничего не случится.
– Случится, – уверенно ответила я. – Я не хочу, чтобы он выучился быть диким и злым. Не хочу, чтобы он и дальше боялся. Я хочу выучить его ходить под седлом, быть гунтером. Не хочу, чтобы он за два пенса сбрасывал любого дурака, что считает себя наездником. Пусть у него будут мягкие губы и мягкий нрав. Он мой конь, я не дам ему работать жеребцом-убийцей.
Роберт промолчал. Пролеска бежала вперед, стук копыт за нашей спиной громко раздавался в темноте. Роберт снова замурлыкал себе под нос и ничего не сказал.
– Ты обещал, что будешь его содержать, – сказала я, взывая к его чувству справедливости. – Ты не сказал, что ему придется это отрабатывать.
Роберт нахмурился, глядя на меня, потом улыбнулся.
– Ладно, ладно, Мэрри! – резко сказал он. – Ты – настоящий барышник, торгуешься, как цыганка. Оставь себе своего чертова коня, но, зазывая, будешь ездить на нем и выучишь его трюкам для арены. Но ничего, что тебе не нравится, он делать не будет.
Я улыбнулась в ответ и в редком для меня порыве чувств положила руку ему на рукав.
– Спасибо, Роберт, – сказала я.
Он прижал мою руку локтем к себе, и поехали домой в темноте. Голова моя клонилась от усталости, веки тяжелели. В какой-то момент я ощутила, как он кладет мою голову себе на плечо, и задремала.
Когда мы приехали домой, Дэнди раздела меня и уложила в постель, ахая над моими ушибами, над потерей чепчика и пятнами крови на сером платье и белом переднике. Миссис Гривз принесла поднос с тарелкой супа и свежевыпеченным хлебом, куриной грудкой и печеными яблоками, чтобы я поела в постели. Джек поднялся к нам в комнату с корзиной поленьев, разжег в маленьком очаге огонь, а потом он и Дэнди, сидя на полу, потребовали, чтобы я рассказала все про конскую ярмарку и про то, как выиграла Море.
– Красивый конь, но меня к себе не подпустил, – сказал Джек. – Чуть не цапнул за плечо, когда я снимал с него недоуздок. Придется тебе с ним попотеть, Мэрри, пока выучишь.
Дэнди хотела знать, сколько выиграл Роберт, и оба они вытаращили глаза, когда я рассказала о ставках в гинею, которые выкрикивали все вокруг, и о том, что Роберт мне пообещал десять в личное мое владение.
– Десять гиней! – воскликнула Дэнди. – Мэрри, что мы будем делать с такими деньгами?
– Я их сберегу, – мудро сказала я, макая хлеб в густую подливку возле куска курицы. – Кто знает, какие деньги нам понадобятся в будущем, Дэнди. Я собираюсь начать откладывать на наш собственный дом.
Оба они открыли рты от изумления, а я рассмеялась. Боль в ушибленных ребрах заставила меня задохнуться и сказать:
– Не смешите меня! Не смешите! Так больно, когда смеюсь!
Потом я попросила их рассказать, чем они занимались весь день; но они стали жаловаться, что
