Пороховой припас. Двадцать три пуда. Сто сорок фузей. Свинца четыре пуда. Соль…
– Подожди про соль… – я почесал шевелюру. Нет, с вшами надо что-то делать. Побриться, что ли, налысо? А новые подданные поймут? Или вошебойку завести?
– Сто сорок фузей… – я повернулся к Подурову. – Почему не вооружаем крестьян?
– Каждый день по сто с лишним человек прибывает, – сзади подсказал Иван.
– А учить строю их кто будет? – поинтересовался полковник. – Офицеров ты сам приказывал вешать.
– Только тех, кто отказывался присягнуть, – вступил в разговор Чика. – Вон, сержант Неплюев, дворянчик туев, служит. Даже Ване указы помогал писать…
В шатер зашли еще двое. Глава моих гвардейцев – одноглазый Мясников и незнакомый казак с плеткой в руках. Последний оказался полковником Дмитрием Лысовым. Низкорослый, хитрый, с козлиной бороденкой – этот человек был одним из тех, кто покушался на жизнь Пугачева в 1774 году. Ударил его пикой после ссоры. Острие попало в кольчугу, которую Емельян носил под кафтаном.
– А где атаманы Овчинников и Творогов? – я мысленно сосчитал всех в голове и не нашел еще некоторых ключевых фигур.
– Опамятовал, батюшка? – Лысов высморкался в руку, вытер ее об ковер. – Творогов поехал брать Пречистенскую крепость. Чтобы те не дали сикурс Рейнсдорпу. Овчинников в Бердской слободе. Готовит нам зимние квартиры. Сколько нам тут в поле стоять?
– Да, морозы скоро, – поддержал Лысова Чика. – Мерзнем. Только водкой и спасаемся.
Мужчины засмеялись. Но заметив мой хмурый вид, осеклись.
– Ваня, сходи позови на совет киргиз-кайсацкого хана Нур-Али. И этого, от башкир, как его, Юлая Азналина. С сыном…
– Салаватом?
– С ним.
Салават Юлаев был мне очень нужен. Легендарный башкирский герой, участник почти всех сражений Пугачева. Даже после пленения Емельяна Салават продолжил восстание на территории Башкирии.
– Мы с нехристями вместе? – обиделся Лысов.
Совет зашумел, пришлось цыкнуть.
– А ну тихо! Вы не бабы на базаре!
Мне позарез нужен был противовес казакам на совете. Емельян Иванович много натерпелся от яицких старшин и атаманов, они его даже женили на казачке. Что вкупе с неграмотностью подорвало веру пугачевцев в легенду про Петра III. Ведь царь должен жениться на принцессах и уметь писать.
– В моем войске все равны. И башкиры, и татары. Все за одно дело кровь проливают.
Я посмотрел на хмурого Лысова. Да… Теперь надо глядеть в оба. И носить кольчугу.
– Кстати, насчет водки… – решил я дожать казаков. – В войске отныне сухой закон, вняли? Максим Григорьевич, после совета выльем все вино из бочек. И чтобы никого пьяного в сотнях! Увижу или учую… – я погрозил станичникам кулаком.
На самом деле пьянство – большая беда пугачевцев. Емельяну пришлось точно так же объявлять сухой
