в сопровождении одного помощника со специально устроенной повозкой, ловить попадавшихся ему бродячих собак, не имевших на ошейниках металлических блях, выдаваемых Городской Управой об уплате налога, и доставлять таких собак на городскую бойню, где их в течение двух недель держали на городском иждивении, питая отбросами с бойни, а по истечении этого срока, если за это время не объявляются их хозяева и не уплачивают установленного налога, то таких собак с известной торжественностью загоняли в один проход, который вел прямехонько в имевшуюся там специальную печь, а немного погодя с другой стороны этой благотворной знаменательной печи с упоительным журчанием в пользу отцов нашего города вытекало прозрачное и до идеала чистое, определенное количество сала для выделки мыла и еще, может быть, для чего-либо другого и сыпалось с не менее упоительным для слуха шелестом немалое количество очень полезных веществ для удобрения.
Ловля таких собак моим приятелем-фельдшером производится следующим, очень простым и ловким до восхищения, приемом:
У него имеется где-то им добытая обыкновенная старая большая сеть для ловли рыбы, которую он во время таких своих для общечеловеческого блага экскурсий по трущобам нашего города носит уже соответственным образом сложенную на своем могучем плече, и, когда попадается в сферу его всевидящего и страшного для всего собачьего рода ока, такая «беспаспортная» собака, он, не торопясь, с мягкостью пантеры подкрадывается ближе к ней и, улучив момент заинтересованности или увлеченности чем-нибудь примеченного им одного из таких своих подданных, набрасывает на него свою сеть и ловко ею опутывает, а потом, подкатив ближе повозку, «распутывает» с таким расчетом, чтобы собака очутилась как раз в самой клетке, приделанной к повозке.
Когда этот мой знакомый фельдшер остановил меня, он как раз прицеливался на свою очередную жертву в ожидании подходящего момента набросить на нее сеть в то время как она стояла и, виляя хвостом, смотрела на другую собаку-самку.
Только что он хотел это сделать, как вдруг раздался звон колокола соседней церкви, призывающий обывателей к первой утренней молитве.
От такого неожиданно раздавшегося в утренней тишине звука собака, испугавшись, раньше шарахнулась в сторону, а потом как бешеная бросилась бежать во всю свою собачью прыть вдоль пустой улицы.
Вот тогда-то именно фельдшер, рассерженный всем этим до самых подмышечных волос, швырнул свою сеть на тротуар и, плюнув через свое левое плечо, громко воскликнул: «Эх… черти! Нашли время когда звонить!»
Как только это восклицание фельдшера дошло до моего соображающего аппарата, в нем закопошились разные такие мысли, которые в конце концов и привели к правильному, на мой взгляд, пониманию, почему именно происходит во мне сказанное инстинктивное беспокойство.
После того, как я это уразумел, во мне в первый момент даже возникло чувство обиды за себя, что в мою голову до этого не могла прийти такая простая и ясная мысль.
