смотрит на меня, и по ее глазам я понимаю: за последние двадцать четыре часа она уже успела представить, как делает все в одиночку. Без меня.
Внутри растет стена. Я позволяю ей стать настолько высокой и широкой, что мне не видно ее краев. Преграда так надежно встает на свое место, что все мышцы моего лица одновременно застывают. Я представляю плоскую непроницаемую поверхность и чувствую, как мой взгляд тоже становится плоским и непроницаемым.
– Моя очередь. А как насчет того, чтобы повзрослеть и перестать винить меня за свои решения?
Элис отступает назад, и боль в ее голосе ранит в самое сердце.
– Бри, я не знаю, кто ты сейчас.
Она смотрит на меня еще некоторое время, а затем наклоняется, чтобы взять свои вещи. Я не могу пошевелиться, не могу заговорить.
Мне остается лишь смотреть, как она уходит.
5
Гнев, который пронизывает меня, настолько силен, что я чувствую его вкус.
Я успеваю пройти половину пути до «Старого Востока», прежде чем останавливаюсь и перевожу дыхание. Я стою на краю Полк-плейс, и мне кажется, будто все тридцать тысяч студентов Каролинского университета единой волной переходят двор, направляясь на первое в семестре занятие.
Раньше мы с Элис говорили о программе раннего обучения как о великом приключении, которое мы сможем пережить вместе. Теперь, глядя на всех остальных студентов, которые целеустремленно расходятся по корпусам, я чувствую, что здесь сама по себе. Хитрый горький голос доносится из темного угла: «Возможно, так и надо было. Одним воспоминанием о Бри-До меньше». Я сглатываю, ощутив тихое удовлетворение, но оно никуда не девается. Прямо сейчас одиночество кажется… правильным.
В кармане вибрирует телефон. Сообщение с неизвестного номера.
«Привет, Бриана! Это Ник Дэвис. Декан Маккиннон дал мне твой номер, чтобы мы могли начать сегодня. Хочешь встретиться после занятий?»
А вот и нянька. Я смахиваю сообщение. Затем телефон вибрирует снова. Звонок. Когда я вижу имя на экране, у меня сдавливает горло, но я все равно отвечаю.
– Привет, папа.
– Привет, моя студентка.
Голос у папы теплый и знакомый, но мой пульс ускоряется. Успел ли декан ему позвонить?
– Это еще не настоящий университет, папа.
Я сажусь на каменную веранду за одной из массивных библиотечных колонн, спрятавшись от взглядов прохожих.
– Но это настоящий кампус, – возражает он. – И я заплатил за обучение реальные деньги.
Проклятье. Тут мне ответить нечего. Я сказала Норрису правду: я получила награду за отличную учебу. Мои родители не богаты, но они хорошо умели копить. И все же той небольшой суммы, которую они собрали на оплату обучения, не хватило бы, чтобы оплатить бакалавриат, не влезая в кредиты. Единственная причина, по которой папа смог заплатить за два года раннего обучения, не влезая в долги, заключалась в том, что награда за успешную учебу позволила
