Не из ревности, просто оберегал от дальней дороги. И только в ноябре оба перебрались в город, в квартиру Андрея. Игорь жил у Светы, перевелся на заочное, и параллельно работал в крупной компании. Весьма недурственно зарабатывал, и баловал свою… Жену? Любовницу? Общего языка в формулировке они так и не нашли. Что не мешало им жить душа в душу. Светлана как будто помолодела лет на десять, глаза так и светились, полностью оправдывая имя. И Игоря она чуть ли не облизывала, расходуя на него всю нерастраченную прежде нежность. А он стал как будто еще серьезнее. Временами казалось, что это он старше Светы, настолько бывал добродушно снисходителен, и трогателен с женщиной, словно с маленькой девочкой..
А однажды утром, собирая Игоря на работу, Светлана ответила на телефонный звонок, и, после разговора, так и замерла с гудящей трубкой в руке. Игорь, подойдя и обняв ее сзади, спросил:
– Что, Светик? У тебя вид как у пилота «МиГа» увидевшего как его на вираже Баба Яга в ступе обгоняет. Кто звонил?
Светлана, положив, наконец, трубку, повернулась к Игорю, и неожиданно по-матерински поцеловала его в лоб. Игорь нахмурился:
– Ты меня пугаешь. Как будто расстаешься. В чем дело то?
Света, улыбнувшись, поправила:
– Я тебя поздравляю, глупый. Звонила Аленка. Она беременна. Уже сделала УЗИ. Андрею еще ничего не говорила. Так что у тебя будет сестричка, которая твоей подруге внучкой приходится. Ты живешь с бабушкой, любимый. Господи, старик Фрейд точно в гробу перевернется.
Игорь, широко раскинул руки, и хмыкнул:
– И что? Радоваться надо! Может и нам, а? А что? Я слышал в новостях, в Африке вон женщина в шестьдесят пять родила! Ты по сравнению с ней девочка.
– Игорь! То в Африке! А мы в России. И вообще. Кто я тебе?
Игорь, опускаясь на колени, обнял Светлану за ноги, уткнулся лицом ей в живот, и пробурчал:
– Жена. Если позволишь, завтра же заявление подадим. И наш ребенок ни в чем нуждаться не будет. Клянусь.
Света, гладя его по голове, улыбалась, и плакала одновременно, глядя далеко-далеко, сквозь стены панельной «хрущевки». То ли будущее хотела разглядеть, то ли просто преодолеть туман от слез. Ни то, ни другое не удавалось.
Через год после рождения дочери Андрей и Алена развелись…
Каева печать
Он всегда улыбался, этот альбинос, малость пооблезший, исхудавший, но не потерявший мужской силы и обаяния. Скалился, когда приветствовал, когда ел, когда бегал за очередной самочкой. Скалился, когда играл, и когда конфликтовал, весело щерясь, всем своим видом давая понять, что очередное неосторожное слово или движение могут стать для зарвавшегося оппонента роковым. Потому что он – кавказец. Не лицо кавказской национальности. Он – кобель кавказской овчарки, почти сплошь белый, с редкими бледно-рыжими подпалинами на брюхе. Пожалуй, именно из-за его привычки постоянно холодно улыбаться, Пашка и назвал его Каем, уже в первые
