обстановка, то и на ночь. А утром ругал себя за эту нетребовательность к внешнему виду, возрасту и интеллекту своих временных подруг.
– Представь, док, вчера вырвался с корабля, ну понятно «принял на грудь» всего-то грамм 250-300, тут же познакомился – вроде баба ничего, все на месте, а утром у нее проснулся, смотрю – старуха облезлая и зубы редкие, тьфу ты! Дурак я. Вот жизнь, а?
Я проводил с ним короткую профилактическую беседу, наставляя на путь истинный, но он повторял все с пугающей частотой.
– Док, дай-ка я посплю в твоей каюте, – просил он в самое неподходящее время. – Устал я смертельно, – залезал на мою койку и тут же засыпал.
«Хочешь жить в уюте – спи всегда в чужой каюте», – любил приговаривать он. Пока он спал, дежурный по ПЭЖ (пост энергетики и живучести) метался по кораблю в его поисках, ибо что-то не ладилось, где-то что-то не работало и не крутилось.
– Доктор! – с надеждой спрашивал дежурный. – Он не у вас? Господи! Куда он провалился, ведь на берег не сходил. А у нас ЧП.
Я, молча, отдергивал занавеску и указывал ему на верхнюю койку.
– Товарищ капитан-лейтенант, товарищ капитан-лейтенант, срочно ваша консультация нужна! Не работает…! – и начинается перечисление что не работает и что вышло из строя.
Якованец нехотя вставал, бубня себе под нос, что молодежь ни хрена не знает и без него ничего не решает, что он очень устал и хочет спать, и вообще, пошло оно все к чертовой матери. Однако дело свое знал и через какое-то время, после его вмешательства, все работало, крутилось и вертелось.
Командир на дух не переносил Якованца.
– Лентяй, разгильдяй, – шипел он старпому. – Вы его почаще контролируйте, говорят, что иногда его с ищейкой на корабле не найдешь. А вы, доктор, я знаю, покрываете его. Мне докладывали, что не раз находили его на вашей койке. Я и вас буду наказывать за соучастие, так сказать. Корабль вот-вот закончит ремонт, а он, разгильдяй, спит вместо контроля работы механизмов. Черт знает что делается!
Старпом стоял по стойке смирно, пыхтел и, медленно разъяряясь к концу командирского разгона, как боевой конь пред атакой, уже стучал копытами. Я, понимая, что Слон вот-вот ринется к механикам, тихонько смывался и мчался в ПЭЖ предупредить дежурного, что сейчас состоится экзекуция, и что Слон вот-вот будет «на боевой тропе». Вся БЧ-V сразу же приходила в движение, все рьяно выполняли свои обязанности. После короткого налета старпом успокаивался, и всё приходило в исходное состояние.
Помощник Якованца – командир машинной группы старший лейтенант Маркеленков был добросовестным офицером и семьянином. У него уже было двое детей, и он никогда не позволял себе никаких «левых» вылазок. Правда, в дальнейшем, я убедился, что это поведение вдруг резко изменялось, когда корабль должен был идти в Новороссийск. Он прямо нарывался на наказание, делал все, чтобы его посадили на гауптвахту
