воронята разом отдали малый обычай.
Довольная бабка кивнула, продолжая расспрос:
– Дочек, поди, замуж отдаёт?
Гойчин вновь выручил, ответив по наказу:
– Путинья наша Дочилишна странница безугомонная. Сама едет, сама путь торит, сама след заметает. И дочек по себе учит. Не известны мы покуда, чтобы мужей им нашла.
Седые старухины брови поползли вверх. Верно, не такого ответа ждала. Изготовилась возмутиться… прикусила язык. Ведь не могла же подружка Путиньюшка жить без закона и правды? Ясно, не могла…
Воронята вновь махнули колпачками:
– От кого же, почтенная, нашей великой тётушке поклон исправить велишь?
Это опять был наказ Лихаря: станется притча – имя выведать непременно. Бабкин внук приосанился:
– Кланяется ей Шамша твержанка Шумилична, большакова сестра.
Спасёныши
Улызгнув от праздной старухи, воронята поспешили вслед манящему голосу, но сразу настичь не удалось. Они замедлили шаг, стали оглядываться, вспомнили орудье.
После первой неудачи обоим стало казаться: не выйдет к ним тайный моранич. Отшумит торг, засобираются торгованы… и что делать тогда?
– Вперёд не выдавайся, назади не оставайся, – вспомнил Ирша дорожную мудрость.
Гойчин решительно тряхнул головой:
– А и отстанем. Сами дойдём, дорога разведана.
– До самого Нетребкина острожка!
Справа повеяло знакомым духом – маслянистым и несъестным, Земляной дёготь! Воронята издали присмотрелись к молодому торговцу.
– Тот ли, что с кровнорождённым приезжал?
– Как есть тот. Улеш из Коряжина.
Ребята переглянулись. Страсть хотелось подойти: «Дяденька, ты Ворона помнишь?» – «Кого? А-а… Так вы тоже с воинского пути?»
– Не пойдём, – решил Ирша.
Где-то впереди людские голоса возвысились до слитного разгонного крика. Нагал увенчался звучным ударом, будто столкнулись два тяжких гулких бревна. Миг тишины… и рёв, низкий, свирепый. Яростное фырканье.
– Оботуров пустили! – сообразил Гойчин.
– У нас в Нетребкином… – начал Ирша. Пока раздумывал, сказать ли «страсть бодущие» или «отродясь не ведётся», ноги сами помчали вперёд, туда, где вновь закричал народ и отозвался громовый удар.
Просторный загон, отведённый для боя, окружала густая толпа. Позоряне лезли друг дружке на плечи, теснились – мышь не проскочит, но помеха ли тайным воинам толкотня? Ирша и Гойчин протекли сквозь давку, как два ручейка. Вынырнули у ограды, сработанной из неокорённых стволов. Ограду строили люди, понимавшие в дереве. Такая выдержит что угодно, а изнадобится – легко разберут. Внутри загона похаживали два сердитых быка. Блестяще-чёрный с белым «седлом» и другой, бурый. Оботуры неспешно качали рогами, пятясь в разные стороны. Шерсть, достигавшая копыт, моталась волнами.
Вот разошлись…
Тяжело прянули, поскакали
