молчаливым как камень. Купец трётся в людях, водит знакомства, торгуется и хвалит товар, ему никуда без красного слова. А ещё он законы постиг не хуже иного судьи, чтобы кто попало на кривой козе не объехал. Ознобиша внутренне подобрался.
Дымка как ни в чём не бывало потягивалась на любимых коленях. Эрелис спросил:
– Кто обидел тебя, добрый Жало?
Ознобиша вспомнил жаловичей с дубинками, даже на миг допустил, что купец решил вступиться за «пасынков». Ошибся.
– Не вели казнить, праведный государь! – взмолился истец. – Без малого три года тому выручил я гостя шегардайского, именем Радибора…
И далее объявил почти всё, что Ознобиша знал от мезонек. Вот нерушимое слово купца, обман, порука, заложник. Вот притомные, с кем ходил в Шегардай.
– …А он мне опять: не видал, не слыхал, о ту пору на свете не бывал! Я и уехал ни с чем, да после весть догнала, сказывают, взяла моего заёмщика наглая смерть, неведомой рукой причинённая. Радоваться впору, что от живого уехал и люди то видели! Одна теперь у меня надея, государь! На правду твою!
Эрелис кивнул.
– Ответчика сюда, – сказал Ознобиша.
Жало вновь ударил челом:
– Яви правый суд, государь! Вели добро ответчика за мой убыток верстать! Двенадцать тайменей по шегардайскому счёту!..
Порядчики вывели гостя, указанного жребием правиться вместо Радибора. Брат брату головой в уплату, земляк земляку! У заложника могла быть только одна участь. И Геррик, похоже, готовился пропадать с возможным достоинством. Удалому купцу, видавшему всякое лихо, не трястись стать! Отдав великий поклон, он прямо и смело поглядел на царевича:
– Вверяю себя суду неумытному, государь праведный.
Геррик был истый гнездарь. Выговор… повадка… у Ознобиши сжалось что-то внутри. Он сошёл по ступеням, вновь думая о подвохе. «Вот тебе, райца, уроженец твоей круговины. Вот купец Жало, что тебе в глаза Эрелиса лаял. А теперь скажи-ка нам свою правду…»
Дымка то прихорашивалась, то следила за Гайдияром. Меч Державы казался усталым и недовольным. Он прохаживался вдоль строя порядчиков, сжимал тяжёлый кулак. В чём дело?.. Гадать не было времени. Ознобиша начал допрос.
– Ты ли Геррик, сын Ардена из Сегды, что в Шегардайской губе?
– Истинно, господин правдивый советник.
Сам крепкий, сухой. Зоркие глаза на лице, шелушащемся от бесконечных вёрст стужами, за упряжкой, мчащей гружёную нарту. Что ещё о нём сказывали мезоньки? Добычный ряд… Правобережье…
– Понимаешь ли, что за право ищет на тебе купец Жало, Одоньев сын?
– Как не понимать, господин правдивый советник.
– Закон ёмства, – сурово продолжал Ознобиша, – велит отвечать родичу за родню, товарищу за товарищей, одноземцу за одноземцев. На тебе нет вины за обман, но жребий – дело бесспорное…
– Вышел рок – вилами в бок. – Сегжанин тряхнул головой и вдруг улыбнулся. – Осуждай уже, что ли, твоё высокостепенство! Хоть тем праведному
