его взгляд сразу. Тот самый луч, который всегда был направлен прямо ей в сердце.
Может быть, девушки закончили петь, поэтому в зале стало так тихо. А может, она перестала слышать все, что не имело отношения к человеку, соединенному с нею этим ослепительным лучом.
Зал взорвался аплодисментами. Вероника поднялась со своего стула и пошла по проходу к двери.
– А зараз, – услышала она у себя за спиной, на сцене, – мы будзем слухаць вершы Якуба Пралески. Сустракаем яго!
Аплодисменты усилились. Все убыстряя шаг, не оборачиваясь, Вероника шла через зал. Сергей Васильевич пошел ей навстречу и взял ее руки в свои прежде, чем она успела произнести хоть слово. Впрочем, она и не смогла бы ни слова произнести, наверное. Да и он произнес только ее имя. Но то, что было при этом в его голосе, значило больше тысячи слов.
Она не чувствовала даже неловкости от того, что они стоят, держась за руки, посреди театрального зала. Вряд ли и он чувствовал от этого неловкость, но, быстро сжав ее руку, повел Веронику к выходу. Когда дверь за ними закрывалась, она слышала Яшин голос со сцены, но не разбирала слов, так громко билось ее сердце.
В вестибюле у зеркала Вероника почувствовала, что дышит часто, будто пробежала через весь город, а не спустилась всего-навсего со второго этажа. Сергей Васильевич остановился.
– Как ты меня здесь нашел? – спросила она.
Он засмеялся. Вероника второй раз в жизни видела это. Сейчас, как и в первый раз, от смеха он стал еще прекраснее, чем всегда, – льдинки рассыпались в глазах.
– Что ты? – удивилась она.
– Я счастлив. – Он произнес это с той простотой, которой Вероника совсем не знала в нем. – Впервые говоришь мне «ты».
– Правда! – Она тоже засмеялась. – Это потому, что все время с тобой разговаривала. В мыслях. Но иногда и вслух. На улице прямо. Ты мне от этого стал близкий. Или не от этого.
– Я тебя так люблю, что у меня сердце сейчас разорвется, – сказал он.
Так неожиданны были его слова, что она растерялась. Но и весь он был для нее сейчас таким же неожиданным, как его появление в зале.
– Ты… давно в Минске?
От растерянности и счастья Вероника не смогла найти слова, которые лучше выражали бы то, что она чувствовала сейчас. А вернее, слов таких просто не было.
– Час примерно, – ответил он. – Зашел к тебе на квартиру, узнал у хозяев, где ты. Пойдем?
Он говорил и смотрел так прямо и спокойно, что и она успокоилась наконец.
– Да, – кивнула Вероника.
– Погоди. – Он расстегнул и снял с себя черный английский тренчкот. – Там льет как из ведра.
– Но ведь ты промокнешь, – сказала она, пока он надевал на нее этот плащ.
– Ничего.
Тренчкот – Вероника видела такие еще в Пинске, в войну – был ей велик, тяжел и путался в ногах. Но таким счастьем было почувствовать тепло его тела всем
