Вероника хотела одеться тоже. Но юбка и блузка в самом деле оказались сырыми, неприятно было их натягивать, и она лишь завернулась в атласное покрывало, которое сняла с кровати. Поймав себя при этом на мысли, что и в таком прикрытии не испытывает необходимости. Не только стыд, но даже обычное смущение улетучивалось без следа, стоило ей подумать о Сергее и тем более представить, как он обнимает ее.
– Ужин готов, – раздался его голос из-за двери гостиной. – Приходи, Вероника.
Не только ужин был сервирован со всем изяществом, которым славился «Гарни» – фарфоровые тарелки с тонким рисунком, хрустальные бокалы, мельхиоровые приборы и кипенно-белые льняные салфетки, – но и свечи были зажжены на низком столике. Сергей помог Веронике сесть в глубокое бархатное кресло. Узел, которым она завязала на груди покрывало, при этом развязался, и она подхватила тяжелую ткань, чтобы та не сползла на пол.
– Если бы ты вообще не прикрывалась, я был бы только рад, – сказал он, откупоривая бутылку шампанского. – Но не бери как просьбу. Это всего лишь жадность моих глаз.
Она еще при первой встрече расслышала чистоту его русского и, как теперь понимала, московского выговора. В том же, как он строил фразы, слышались иной раз и отзвуки других языков, столь же неведомых ей, как его жизнь в целом.
Вероника отпустила края покрывала, и оно скользнуло на пол, открывая ее Сергею совсем и всю.
Шампанское выпили молча – он не произнес ни слова, понимая, наверное, как и она, что любое слово было бы пошлым, потому что любых слов мало для выражения того, что они чувствуют оба.
Потом Сергей поднял крышку с фарфоровой соусницы, и по комнате разнесся запах мяса и горячего вина.
– Это пулярка, тушенная в белом вине, – сказал он. – Должно быть неплохо.
– Очень вкусно, должно быть! – воскликнула Вероника. – Я такого и не пробовали никогда.
– Тебе придется некоторое время питаться чем-то подобным. Если ты не передумала делить со мной кров.
– Мы будем жить в «Гарни»? – удивленно спросила она.
– Да. Но, полагаю, недолго.
– В Минске очень нелегко теперь комнату снять, – вздохнула Вероника. – Жилищный кризис ужасный. Даже на окраине, за городом даже, на Цнянке, где торф копают.
– Я не буду снимать комнату в Минске.
– Почему? – не поняла она.
– В ближайшее время мы уедем в Москву.
– Матка Боска!
– Ты не хочешь туда?
Вероника заметила, как он напрягся, как льдом схватились глаза.
– Ты неправильно задаешь вопрос, – улыбнулась она. – Я поеду с тобой куда угодно. Даже пешком пойду.
– Надеюсь, пешком больше не придется. Однако ты испугалась, когда я сказал про Москву.
– Не испугалась.
– Да, ты не из пугливых.
Льдинки, сверкая, рассыпались в его глазах.
– Но удивилась, – пояснила она. – Я подумала бы, что ты получил в Москве работу. Но не могу вообразить… Впрочем,
