наша. Мне давно не было так хорошо. И если вы говорите с Господом, поблагодарите его от моего имени.
– Попробуйте поблагодарить его сами. У вас получится.
– Навряд ли. Мне никогда не удавалось с ним поговорить. Да я и неверующий. Я не могу проникнуться той верой, которая есть у вас.
– Вам так кажется, – сказала Истина. – Вы верующий. Вы чувствительный, тонкий, одаренный. Он полюбил вас еще до вашего рождения, когда вы были просто еще одной его задумкой-заготовкой. Он одарил вас. И то, что вы много страдаете, говорит лишь о том, что вы любимы Господом. Безразличие ужасно. Самодовольство и успокоенность кошмарны и нелепы, – сказала Истина.
– Может быть. Я написал вам стихотворение. Не знаю, хорошо ли оно, но оно посвящено вам и написано от чистого сердца и всей души.
– Прочтите.
– Я вас люблю,
Как ясный день.
Как любят солнце
Жители селений,
Где дождь и снег
Почти что постоянно,
Где гололед соседствует с судьбой,
А «много хлеба» говорят впервые.
Где люди часто, пусть едва живые,
Но любят труд и ценят труд чужой.
Где на рассвете старая луна,
Как желчный взгляд старухи у корыта.
Моя судьба… да разве дело в ней?
Я вас люблю,
Но не виню ни в чем.
Лишь только благодарностью исполнен
И светлой грусти до краев наполнен
Я вижу вас и рад, и рад, и рад!
А как еще возможно передать
То, что описывать, возможно, невозможно,
А чувствовать, увы, не прекратить?
Когда я вижу вас, хочу я быть
Лишь только с вами.
Извините, что оно несколько бестолково и сбивчиво, но я небольшой поэт…
– Да ты что. Оно прекрасное. Мне очень нравится. Подойди ко мне, – попросила Истина.
Ржевского немного знобило. Он волновался.
– Вы любите меня? – шепнул он, обнимая Истину.
– Давай перейдем опять на «ты». Я не знаю.
– Ты не любишь меня? Нет, я, наверное, слишком многого требую, жду от тебя.
– Ржевский, запомни, ты ничего не ждешь от меня и не требуешь. Ты влюблен в меня и все.
– Да, я влюблен в тебя, в твою душу, в твое лицо, в твою улыбку, в твою походку. Стоит мне увидеть тебя, и я теряю голову.
– Ты поэт, и тебе не нужна голова, – пошутила Истина.
– Пусть так. Пусть у нас будет одна голова на двоих.
Они слились в поцелуе, нежном долгом и сладком. Стрекотали кузнечики, пели сверчки, а на дне озера лежал утонувший лось, который никогда в жизни не целовался. А может, он не утонул, а просто где-то бродил?
13. А может, тот лось просто покончил жизнь самоубийством
Насладившись друг другом, они уснули. Но им не удалось долго поспать. К озеру подошла группа людей. Самый рослый из них крикнул в звездное небо: «Вильям Шекспир. Сон в летнюю ночь». А может быть, кто-то из звездного неба крикнул это. И представление
