речи должны были польстить, но подняли внутри волну тошноты. После возвращения в гурт я избегал заклинателей – они напоминали мне о времени, потраченном на обучение, о тех днях, когда я скитался по степям в одиночестве, и о стыде, который с тех пор становился лишь сильнее.
Я подавил все это, пытаясь выглядеть уверенно.
– Заклинательница, – сказал я, поднимая усталые руки в приветственном жесте. – Прости, что не встаю.
– Ты сильно ранен?
Несомненно, Деркка уже дал ей отчет о моих ранах.
– Не то чтобы сильно, просто ран слишком много.
– Как я поняла, они получены в поединке.
Готовилась еда, левантийцы собрались у других костров, но я заметил, что суета стихла и все прислушиваются к нашему разговору.
– Да.
Я вспомнил голову Сетта, катящуюся по дороге, и тут же попытался больше не думать о нем. И о том, как Гидеон отнесется к тому, что его кровный брат мертв. По моему слову.
Эзма подошла ближе и села. Не точно напротив, по другую сторону костра, как для поединка, но достаточно близко, чтобы у меня тревожно забилось сердце. Ни улыбки, ни приветливых слов, только жесткий, решительный взгляд, который мне не понравился. Совершенно точно за время пребывания здесь я не успел натворить ничего, чтобы заслужить ее неодобрение.
– Я наслышана о тебе, Рах э’Торин, – произнесла она вполне дружеским тоном. – Среди нас даже есть несколько твоих соплеменников. И конечно, Тор.
Она кивнула в сторону сидевшего подле меня юноши, и он приветственно сложил кулаки.
– Их мнения о тебе весьма разнятся, и я никак не могу решить, опасен ты для моих людей или нет, – продолжила она.
– Твоих людей?
Эзма взмахнула рукой.
– Просто фигура речи. Для всех этих людей.
Заклинатели лошадей, наш оплот здоровья и закона, направляют нас, дают советы обо всем, от места зимовки до выбора племенных лошадей, но никогда не были и не могли быть предводителями. Они не принадлежали ни к какому гурту и имели лишь обязанности.
Им не позволялось жить в гурте, и, наблюдая за тем, как при появлении заклинательницы все опустили глаза и собрались вокруг нее, я понял почему. В прагматичном обществе левантийцев никого не наделяли властью, которую нельзя легко отнять. Чтобы ее сохранить, требовалось хорошо исполнять свои обязанности, и все же с изгнанной заклинательницей лошадей обращались как с кисианской императрицей. Так чилтейцы обращались с Лео. Словно с живым богом.
Она приняла тарелку еды, не поблагодарив. Уверена в своем праве.
Мне стало еще неуютнее.
– Скажи, Рах э'Торин, – промолвила она, ставя тарелку на колени. – Чего ты хочешь? Вернуться после выздоровления в Когахейру и служить императору Гидеону? Отправиться домой? Устроить собственное восстание левантийцев, чтобы захватить новые земли?
– Я хочу спасти своих людей.
– Гидеон
