а жидкие – жидкими, одним медузам было бы раздолье. Правда, совершенно непонятно, где бы они обитали, вода-то тоже бы исчезла. К тому же не существовало бы света.
Без сильных ядерных сил у тел не было бы массы, что, конечно, вполне устроило бы некоторых особ женского пола.
Без слабых – не светило бы Солнце, что вряд ли кого-либо устроило бы, разве только вампиров.
В общем, Стандартная модель объясняла все материальные процессы. Кроме тээм – тёмной материи, хоть её-то во Вселенной было в пять раз больше всего остального.
Тээм учёным была непонятна, принцип её работы не изучен. Она не входила ни в какую модель, о ней не писали в энциклопедиях, её не проходили на уроках физики. Учебники о тёмной материи умалчивали, школьники не отвечали на вопросы о ней на викторинах и олимпиадах.
Это невидимое, игнорируемое всеми научными трактатами вещество просто витало по миру без всякого объяснения.
Но объяснение, конечно, было: просто тээм была с той стороны.
Там ею было пропитано всё. Именно тёмная материя создавала новое.
Поэтому всё начиналось на той стороне. А здесь пожинали последствия, и последствия эти были наполнены смыслом далеко не всегда. Честно говоря, чаще всего то, что творится здесь, было вообще непонятно. Иногда Соловью казалось, что эта сторона лишена самого главного: логики.
Однако частицы тээм всё-таки проникали сюда. Попадая на эту сторону, они поначалу сохраняли свою генерирующую силу. Поэтому их можно было использовать как удобрения. Или для починки электроприборов. А также – для хорошего настроения, мелкой или большой удачи (в зависимости от дозы), как любовный эликсир, в качестве витаминов или даже лекарств.
Но срок годности был недолгим. Местный воздух губителен. Пару недель, ну месяцок при правильном хранении – и тээм становилась бесполезной.
Телевизоры наловчились тащить её из снов – спали в специальных липких костюмах, а потом соскабливали с них её частицы. Пока ОпОРа догадалась учредить специальный отдел по контролю за их безобразиями, у этих малых давно всё было в порядке – и с деньгами, и со здоровьем, и с везучестью.
Соловей оглянулся. Входить через дверь было рискованно: наверняка тээм обсыпана. С его намерениями лучше не соваться: либо об порог споткнёшься, либо отвалившимся косяком по затылку получишь. Стоило попробовать через окно. Но не хотелось.
Пока он размышлял, ковыряя мыском туфли мясистый куст травы, из подъезда появился сам Плутовский. Шёл прямо Тиме навстречу.
– А, Соловей, – кивнул он. – Как дела?
– Как сажа бела. – Тима удивлённо прищёлкнул пальцами. – Что, и удирать от меня не будешь?
– Не-а. – Плутовский сел на лавку у подъезда, уставился на свои немытые ноги.
– Карманы выверни. – Соловей стоял над ним. – Кепку сними.
Плутовский протянул ему три пакетика с чёрным порошком. Тима глянул их на свет:
– Вась,
