старые баржи с грузами, но самое главное – солярки для них было пока в избытке.
Предъявив охранникам на входе в хирургическое отделение свой жетон, я был разочарован, когда, пробив по базе данных в компьютере, мне сообщили, что капитана Сергеева выписали еще два дня назад, а где именно он находится сейчас – неизвестно.
– Тоже мне, друг называется, – ворчал я, возвращаясь к машине.
– Куда сейчас, Дмитрий Игоревич? К штабу? – уныло поинтересовался водитель.
– Нет, к штабу не нужно, – чуть подумав, добавил: – Отвези меня, Костя, домой.
– К Церковной бухте? – заметно скис водила, и с тяжким вздохом завел двигатель.
– Домой, – повторил я, откидывая голову на спинку кресла и закрывая глаза.
Ехать в штаб и видеть людей, просиживающих штаны в кабинетах, пока оперативники умирали, было совсем некстати. Мои нервы были не из металла, и на фоне произошедших событий могли спровоцировать неприятные казусы и скандалы с отдельно взятым начальством, благо поводов для этого скопилось преизрядно.
Извилистая дорога вела вниз к побережью, где с грохотом разбивались о скалы огромные буруны волн. Мне пришлось еще раз предъявлять жетон на КПП, прежде чем нам позволили выехать за пределы Гнезда. Дорога до военного городка на берегу Церковной бухты была не близкая, поездка по разбитой дороге, присыпанной гравием, превратилась для меня в настоящую пытку. Водитель Костя – веселый, жизнерадостный парень лет двадцати, с претензией на остроумие – несколько раз пытался меня развеселить пошлыми анекдотами, но быстро сдался, когда понял, что это не под силу даже ему.
Когда мы добрались до места, я отпустил водителя обратно на базу, решив, что до вечера он мне вряд ли понадобится. Только если вдруг случится что-то по-настоящему из ряда вон выходящее и меня вызовут на аэродром. Военный городок был заселен лишь наполовину. Старые пеналы зданий, построенных еще в эпоху СССР, были рассчитаны на проживание трехсот семей, в то время как здесь проживало меньше пяти десятков. С каждым годом людей становилось все меньше, а свободного жилья все больше, что, на мой взгляд, и являлось настоящим торжеством над жилищным кризисом начала двадцать первого века. Почему же сюда в таком случае не переселяли людей из Северного? Ответ был прост – нецелесообразно. Для них все равно не хватит еды и тех скудных ресурсов, что еще оставались в ведении Центра, здесь, как говорится, и своих ртов хватало, кто-то должен был работать и добывать еду. Так звучала официальная причина. Мне это казалось вопиющей несправедливостью, граничащей с преступлением против оставшихся в живых немногочисленных гражданских, но тут, как говаривал полковник Высоков, было много от политики. Пересели в эти края население Северного – и уже завтра сюда потянутся жители Южного. Кроме того, граждане обоих поселений друг друга терпеть не могли, и их невольное смешивание могло привести к ненужным волнениям
